Сын детей тропы (СИ)

— Две жёлтых только до Заставы, — сказал он. — В город я не пойду.

— Тогда ты мне и даром не нужен, — с досадой сказал незнакомец. — Хорошо, и два серебра.

Сын детей тропы взял ещё кусок, а последний бросил нептице.

— Три серебряных накину!

— Я жизнь свою ценю дороже.

— И сколько же ты хочешь?

— Три жёлтых. Полных, — твёрдо сказал Шогол-Ву.

— Две и десять серебра!

— Три жёлтых.

— Ладно, пятьдесят серебра. Половина жёлтой, моё последнее слово.

— Три жёлтых, или наши тропы расходятся.

Человек вскинул глаза, будто хотел спросить совета у Двуликого.

— А, чтоб тебя, — сказал сквозь зубы. — Три жёлтых, но зайдёшь со мной в Заставу. Клятва?

Вместо ответа Шогол-Ву потянул к себе его ладонь, полоснул по мизинцу. Разрезал свой, и они сцепились пальцами.

— Мне бы обогреться и поспать. А с утра в путь.

Сын детей тропы отнял руку и принялся загребать костёр.

— Эй, ты чего, не слышал? Я два дня не спал!..

— Нужно идти — значит, пойдём.

— Не видишь, что ли, рожа синяя? Я не ходок!

Шогол-Ву встал, потянулся, закинул мешок за плечи, поднял с земли лук. Прислушался к лесу, отыскивая тропу.

Прищёлкнул языком, подзывая нептицу. Та бросила чистить когти, поднялась, встряхнулась шумно.

— Ты клятву дал, что доведёшь!..

— Я клялся вести, а не ждать, пока ты спишь.

С этими словами Шогол-Ву пустился в путь. И человек, выругавшись, потащился следом.

Глава 2. Выбор

На высоком ночном берегу Звериной Слезы потрескивал костёр. Огонь, как любопытный зверь, порой выглядывал из ямы, хватал когтистыми лапами синий мрак. Одноглазый часто жмурился этой ночью, и Шогол-Ву предпочёл бы обойтись без огня, если бы не его спутник.

Человек лежал на тёплой земле и кашлял. Шумный и медленный. Шогол-Ву подумал, что продешевил.

Нептица спала, уткнувшись клювом в перья. Иногда ворочалась. Сыну детей тропы не спалось. Ночь тревожила его, а река мешала слушать.

Когда человек уснул, Шогол-Ву затушил костёр, собрал вещи, встал, прислонившись к стволу, и принялся ждать.

В час, когда Одноглазый собрался уходить и небо потемнело, он толкнул человека.

— А?.. Чего тебе? — проворчал тот.

— Уходим.

— Трёхрукий у тебя разум отнял, что ли? Черно, как в гриве рогача! Я и рожу твою пятнистую не вижу, не то что тропу.

Вместо ответа Шогол-Ву потянул человека за рукав, заставляя подняться.

— Ты…

Сын детей тропы зажал ему рот ладонью, обхватил за плечи и потащил. Человек дёргался и мычал, пытаясь вырваться. Нептица вздохнула за спиной, подняв голову, и что-то свистнуло тонко-тонко.

— Ум-м… Пусти, выродок! — успел воскликнуть человек.

Земля под ними кончилась, и двое полетели с обрыва в воду. Они упали с шумом и плеском, и Звериная Слеза, ледяная в эту пору, укрыла их с головой и понесла.

Шогол-Ву не спешил подниматься к поверхности. Он боролся с течением, удерживая человека. Тот бился, но освободиться не мог.

Дальше, ближе к другому берегу, сын детей тропы вынырнул, чтобы вдохнуть. Человека поднял тоже, и тот лишь хватал воздух со всхлипами, с водой вперемешку. Ругаться уже не мог.

Их несло дальше, туда, где Звериная Слеза пробирается меж острых камней и падает вниз с высоты трёх ростов, чтобы, разогнавшись, доскакать до Великого моря — и там, на последнем отрезке, беснуется неистово. Всё оттого, что Четырёхногий сидит на тех берегах, болтая ногами, цепляет пряди волос Белой девы, и она сердится и рвёт их, чтобы освободить.

Будь он один, Шогол-Ву преодолел бы течение. Но с человеком его несло дальше, ближе к обрыву. Здесь выглядывали камни, мокрые, как вода, и плохо различимые в сером свете. Запятнанный удерживал спутника так, чтобы первый удар пришёлся по нему, и старался беречь руку. Он боролся с рекой, напрягая слух.

Он узнал, что с берега, оставшегося позади, в воду прыгнули двое.

Камень, скользкий и неровный, вынырнул на пути. Шогол-Ву вцепился в него, обдирая пальцы. Человек, ударившись спиной, застонал.

— Держись! — велел ему запятнанный и отвёл руку, но спутник, оглушённый, напуганный, вцепился в рукав.

— Не… бросай… меня… — барахтаясь, глотая водяную пену, взмолился он.

— Кину верёвку, вытащу. Пусти!

Но человек, обезумевший от страха, держал крепко.

Шогол-Ву подумал о том, кто позади, и о трёх золотых раковинах. Он потянулся к ножу, чтобы добыть свободу. Помедлил — было жаль терять награду — и заметил нептицу, чёрную тень на воде. Она быстро приближалась к ним.

— Хватайся за перья, — крикнул Шогол-Ву, встряхнув человека. — Слышишь?

Тот послушал. Вцепился грубо, не заботясь о звере. Нептица вскрикнула тонко и устремилась к берегу, и Шогол-Ву последовал за ней. Всё-таки и ему пришлось схватиться за хвост.

Нептица, почуяв под ногами камни, рванула вперёд, оскальзываясь, на подгибающихся ногах. Человек волочился следом. Запятнанный разжал его окоченевшие пальцы, и нептица остановилась, вскрикнув обиженно, потянулась клювом к спине.

— Ты… — прохрипел человек, пытаясь встать. — Это что было?

Вместо ответа сын детей тропы потянул мешок. Промокшие ремни цеплялись за кожу куртки, а куртка облепляла тело, но всё-таки Шогол-Ву справился. Как он и думал, в мешке торчала стрела с синим оперением.