Сын Дога

Вероятно, в реальности третьего слоя столб достигал небес с их облаками, набитыми сверкающими металлическими опилками. А то и протыкал их насквозь, устремляясь туда, куда ни один Иной еще не сумел ни подняться, ни заглянуть. Что же касается поверхности… Евгений поостерегся подходить к потоку Силы вплотную, но даже издалека сквозь марево угадывалось идеально круглое, ровное отверстие. Словно кто-то выкопал колодец и укрепил его стенки бетонными кольцами. В отверстие спускались лоснящиеся, будто лакированные, стебли или корни. Или наоборот – не спускались, а тянулись из недр наверх? Даже отсюда было понятно, что заглядывать внутрь – безумие, но подобраться поближе Угорь все-таки рискнул.

Шаг, всего-навсего один маленький шажочек – и плотная атмосфера будто стала еще плотнее. Еще шаг – и Евгений почувствовал, как невидимое нечто настойчиво его отпихивает. Не от колодца отпихивает, а прочь, прочь с этого слоя. «Ну уж дудки! – стиснул зубы оперативник. – Я не для того столько времени и сил потратил!» Он вынул из-за отворота невзрачного длиннополого камзола, в который теперь превратилось кашемировое пальто оттенка «кофе с молоком», гирлянду из четырех стеклянных флакончиков из-под йода. В каждом хранились законсервированные воспоминания – гневно-яростные, прекрасные, жуткие и чувственно-интимные. К счастью, не его воспоминания – со своими бы он, наверное, так просто не расстался. Да и не имел привычки консервировать на память какой-то яркий момент собственной жизни. Флакончики когда-то по отдельности хранились на складе служебных амулетов томского отдела, а соединить их в одну связку Угорь додумался сам. Как раз на такой случай. Больше года пролежали в арсенале районного отделения – и очередь наконец дошла и до них! Кинув гирлянду себе под ноги, он наступил на нее подошвой диковинного сапога со шпорой, вдавил каблуком в поверхность до хруста. Из-под ноги хлынула квинтэссенция чужих эмоций. Третий слой, привычный к тому, что такого рода пища попадает сюда либо непосредственно с носителем, либо просеянной сквозь сито двух верхних слоев, содрогнулся. Невиданная концентрация разноплановых чувств в одно время в одном месте! Это заставило Сумрак на время позабыть о вторжении Иного и заняться перевариванием более доступной и менее сопротивляющейся субстанции. То, что несколько секунд назад пыталось вытолкнуть, выдавить Евгения отсюда, отвлеклось, отступило, ослабило напряжение. И он умудрился сделать еще два шага. Теперь он стоял так, что марево, струящееся не то вверх, не то вниз, не то по кругу, буквально касалось его лица. Чуть ближе – и в лучшем случае сдерет кожу и оставит без носа. В худшем – примет гостя в водоворот, разорвет на мелкие кусочки и переработает материю в энергию. Страшно, да. Зато отсюда было видно отверстие в поверхности.

Круглая дыра напоминала темный зев бездонной вертикальной шахты, в которой не видно дальше вытянутой руки, сколько ни свети фонариком. Тем не менее верхнюю кромку оперативник рассмотрел примерно на полметра вглубь. Нет, не бетонные кольца уложены в качестве стен. И не такие уж они гладкие, как показалось сначала. Глаз выделял тысячи и тысячи однотипных щербинок в монолитной каменной породе, будто кто-то настойчиво ковырял, точил, обрабатывал ее ручным резаком. Несмотря на очевидную грубость мелких изъянов, сами стены вызывали ощущение сглаженных, оплавленных. Или отполированных. Кем отполированных, чем? Евгения бросило в жар, когда он сам себе ответил на этот вопрос.

Миллионами, миллиардами прикосновений притопывающих ног – вот чем! Шаман не был виден, но он точно был там, внизу, и скала за сотни лет успела стереться в месте его безумной пляски на много-много метров вглубь.

Со дна колодца глухо, как сквозь подушку, доносился рокот бубна.

* * *

Герыч ждал в условленном месте. По обычаю Темных, он до поры до времени сливался с густой черной тенью. Если бы не сумеречное зрение, которым Угорь беспокойно сканировал окрестности, он бы Герыча и не приметил. Не подав руки, не поприветствовав даже кивком, Темный маг протянул Евгению увесистый рюкзак и сердито спросил:

– Объяснишь?

Угорь закинул рюкзак за спину, подтянул лямки, поерзал, поежился, пристраивая его на плечах поудобнее, и только после этого ответил:

– А чего объяснять? Подробности тебе все равно ни к чему. А какую рыбку я ловлю – ты и сам, поди, догадываешься.

Герыч сплюнул в снег, с тоской посмотрел на небо и задумчиво, будто бы невзначай, притронулся к кожаному браслету наручных часов. Даже не входя в Сумрак, руководитель районного Ночного Дозора понимал, что ремешок заряжен Силой. То ли Герычу просто было спокойнее ощущать эту Силу, то ли он и впрямь решал, не стоит ли ею воспользоваться здесь и сейчас.

– Ты понимаешь, что с меня три шкуры спустят, если обнаружат пропажу? – с неожиданной злобой уточнил он.

«Ты злишься – потому что боишься, – стараясь не показать понимающей улыбки, подумал Угорь. – Не меня боишься. И не тех, кто может обвинить тебя в пособничестве. Ты боишься того, кто может сделать плохо всем нам. Потому и помогаешь».