Сын епископа. Милость Келсона

В комнате было полутемно, ее освещал лишь огонь очага. Сначала Коналу показалось, что тут никого нет, но как только дверь за ним закрылась и он сбросил на плечи капюшон и взялся за застежку плаща, — из тени за очагом шагнула на освещенное пространство фигура.

Это был улыбающийся Тирцель Кларонский, чьи миндалевидные глаза щурились в довольной усмешке.

Глава десятая

И были у меня многочисленные видения[34]

Мой драгоценный ученик раньше времени вернулся с войны, а? — весело сказал Тирцель, скрестив руки на груди. — Ну, в чем дело? — спросил он, когда Конал испустил долгий вздох облегчения. — Ты что, думал, я не приду?

Конал снял плащ и бросил его на скамью рядом с дверью, а потом с улыбкой пересек комнату и сел на стул перед очагом, на который указал ему Тирцель.

— Конечно, я знал, что ты придешь. Ты никогда не нарушаешь слова.

— Это относится только к тебе, — возразил Тирцель, посмеиваясь. — Ну, я постараюсь не давать тебе повода усомниться во мне.

Пока Конал сосредотачивался на том, чтобы избавиться от физического напряжения, Тирцель смотрел на огонь. Тепло июньского вечера заставило его снять большую часть привычной для него одежды; сейчас на нем была желтовато-зеленая туника с открытым горлом, богато отделанная по вороту, манжетам и нижнему краю пурпурным и красным кружевом с золотыми нитями, легкие льняные гетры цвета киновари, у колен перевязанные желтовато-коричневыми лентами, и низкие ботинки из мягкой кожи орехового цвета со светлыми шнурками. В переменчивом свете огня очага золотые нити у ворота его туники мягко засверкали, когда он приподнялся и взял с высокой полки над очагом два кубка. Один кубок Тирцель протянул Коналу.

— Ну, расслабься, мой юный друг, и расскажи, что заставило тебя так неожиданно вернуться в Ремут, — небрежным тоном произнес Тирцель. — Что, война уже закончилась? Почему-то на Совете об этом ничего не говорили.

— Закончилась? Едва ли. — Конал заглянул в свой кубок, а Тирцель передвинул свой стул так, чтобы очутиться почти между Коналом и очагом. — Там только-только стало начинаться что-то интересное, когда Келсон послал меня обратно. Я до сих пор так и не понял, хотел он этим сделать мне комплимент, или наоборот, оскорбить. Если бы не то, что теперь мы с тобой сможем заниматься все лето, я бы, пожалуй, разозлился.

— Эй, погоди-ка… О чем это ты говоришь? — спросил Тирцель.

— Ну, я насчет того монастыря, и эти принцессы…

— Понятно. Похоже, тут что-то более сложное, чем мне казалось, — Тирцель поставил кубок на пол рядом с собой и потер ладони друг о друга, в то время как Конал вопросительно смотрел на него. — Думаю, будет лучше, если ты мне все это покажешь.

Он положил одну ладонь на руки Конала, сжимающие кубок, а другую — на плечо юноши; Конал слегка поежился и заставил себя расслабиться. Они с Тирцелем довольно часто проделывали это упражнение, но Конал до сих пор так и не избавился от возникавшего перед началом каждого сеанса жутковатого ощущения в области желудка, — оно вспыхивало на одно мгновение как раз перед тем, как Конал позволял другому человеку войти в свой ум.

— Смотри в свой кубок и сосредоточься на бликах света на поверхности вина, — тихо проговорил Тирцель, и его пальцы чуть крепче сжали руки принца, а другая рука слегка нажала на основание шеи, заставляя Конала немного наклонить голову, — Сбрось свою защиту и пусть воспоминания текут свободно. Так, хорошо…

Конал осознал начало процесса, но не его конец… всего лишь мгновение назад он начал вспоминать о том дне, когда они добрались до монастыря святой Бригитты, и о том гневе и ужасе, которые охватили его, — а в следующий момент он уже снова сидел в полутемной комнате таверны «Шляпа Короля», а Тирцель легко массировал его шею.

— Выпей-ка немножко вина, — рассеянно пробормотал Дерики, уставившись на огонь.

Конал сделал несколько маленьких глотков, как ему было приказано, и с новой для него отрешенностью посмотрел на своего наставника; подобное чувство не могло бы возникнуть тогда, когда они только начали тренировки, предыдущей зимой. И сейчас Конал чувствовал себя куда легче, чем это бывало прежде после глубоких проникновений Тирцеля в его ум.

Да, понадобились долгие недели, и случались моменты, когда оба они уже отчаивались пробудить в Конале потенциал Халдейнов, но в конце концов их настойчивость принесла свои плоды. Конал тогда понятия не имел, в чем заключается сила Дерини, принадлежащая Халдейнам или кому угодно другому, — тогда не имел, — но он был уверен, что Тирцель доволен результатом. Разве это не замечательно — явиться в один прекрасный день в Совет Камбера и доказать, что не только одному Халдейну одновременно может принадлежать магическое наследие?