Сын Епископа

– Спасибо тебе, брат – сказал Келсон, поднимая Дугала и подавая остальным знак подняться. – И я сердечно благодарю тебя, мой родич из Приграничья. Поверьте, я ценю честь, которую вы мне оказали. И если среди вас все еще есть те, кто сомневается насчет этого равнинного лорда-выскочки, я не могу винить вас в этом. Я понимаю, что мои слова не могут заставить вас изменить свое мнение. Надеюсь, что мои поступки скажут все за меня, а я постараюсь всегда быть настоящим лордом для вас.

Его солдаты застучали по столам в знак одобрения, но Келсон снова поднял руку, призывая к тишине.

– И хотя я рожден на равнине, по духу и крови я, как сказал мой брат Дугал, такой же приграничник как и вы. Посему я готов поручиться, что буду ставить интересы клана выше своих собственных, если только они не пойдут вразрез с интересами остального народа, который я поклялся защищать. В подтверждение этого я прошу принимать меня сегодня не как короля, но как своего сородича, и прошу присоединиться к моему тосту за вашего благородного предводителя, Мак-Ардри, и да продлятся его годы, чтобы он и дальше руководил своими людьми, в мире и достатке. Air do slainte!

Это была единственная фраза на языке Приграничья, которую Келсон смог вспомнить, и он мысленно поблагодарил старого Колея за то, что тот освежил его память, произнеся ее чуть раньше, но, тем не менее, она вызвала желанную реакцию. На сей раз траншцев никто не сдерживал. Зал взорвался криками присоединявшихся к традиционному тосту Приграничья, и даже самые суровые из приграничников вздымали свои кубки с помягчевшим выражением лица. Вскоре волынщики снова заиграли танец, и зал заполнился танцующими, желающими сделать несколько па с их новым сородичем. Некоторые из девочек были очень даже ничего. Келсон, улыбаясь, честно постарался ответить на несколько первых приглашений, но пляска с Дугалом выжала из него все силы. Вскоре он был вынужден откланяться и отступить к своему месту рядом с предводителем. Дугал остался среди танцующих.

Колей был хорошей компанией для остатка вечера, но на каждый кубок вина, выпитый Келсоном, он отвечал тремя и это не замедлилось сказаться. При этих обстоятельствах любой серьезный разговор был невозможен, и скоро их разговоры свелись к обсуждению танцующих, о проделках Дугала и его перспективах на будущее, и Колей все больше и больше начал жаловаться на свое ухудшающееся здоровье. Тем временем, некоторые стали засыпать за столом, некоторые располагались на ночь в зале. Келсон сумел свести последствия выпитого к легкому головокружению, а вот Колей был почти без сознания. Дугал, хоть и не был пьян, держался на ногах куда менее уверенно чем Келсон.

– Похоже, что ему уже достаточно, – пробормотал Келсон, когда Дугал вернулся к столу, чтобы вновь наполнить свой кубок, пока волынщики исполняли что-то медленное и печальное.

Дугал, опершись, чтобы не упасть, на край стола, посмотрел на отца, пускающего пузыри и пьяно улыбающегося, потом подал знак слуге, который был, по меньшей мере, на полторы головы выше его или Келсона. Человек подхватил своего предводителя с усилием не большим, чем потребовалось бы Келсону для того, чтобы поднять трехлетнего ребенка, и осторожно вынес его из зала, а потом, сопровождаемый двумя молодыми людьми, шедшими позади –Дугал для большей устойчивости опирался на руку Келсона – поднял его по винтовой лестнице в его комнату. Когда они уложили старика в постель, а слуга ушел, Дугал уселся у окна и вздохнул, глядя на Келсона с усталой улыбкой.

– Ну, сегодня ты безусловно оставил свой знак в Транше. Клан будет говорить о тебе всю зиму, причем говорить хорошо.

Келсон улыбнулся и, швырнув свою шапочку на скамью рядом с Дугалом, прислонился к подоконнику. Подъем к палатам предводителя окончательно прочистил его голову, и теперь к нему вернулись прежние мысли. Доверие клана, полученное им, было очень кстати и являлось частью того, что он планировал, но еще не узнал всего, что хотел о меарском родственнике Колея. И если Ител Меарский планировал… – Интересно, будут ли они говорить про меня хорошо, когда вспомнят, что я – полуДерини? – размышлял он, пытаясь найти способ приблизиться к тому, о чем он хотел спросить. Однако, когда он сказал это, Дугал то ли испугался, то ли оскорбился.

Дугал нахмурился. – Какое разница? Почему ты так подумал?

– Ты знаешь, не так уж и плохо быть Дерини, – продолжал Келсон. – Ты мог убедиться в этом, когда я усыпил того солдата, чтобы ты мог зашить его руку. Так что у магии действительно есть позитивное применение.

Дугал, внезапно протрезвев, звучно сглотнул, все его веселость исчезла.

– Мне почему-то кажется, что сейчас случится что-то пугающее. Ты ведь хочешь предупредить меня, нет?

– Не совсем… – Келсон поглядел Дугала, потом на спящего Колея.

– Дугал, я никогда даже не испытывал соблазна злоупотребить нашей дружбой, – сказал он тихо, – но, черт побери… он сказал мне не все что знает.

– О чем ты?