Сын героя

– Вот еще одной головной болью меньше, – сказал Сорокин, вернувшись с колпаком от колеса.

Вика взял у него колпак.

– Застрахован? – сочувственно спросил Иван Иваныч.

– Нет, не успел. Костю дождемся и пойдемте на речвокзал, – сказал Вика.

– Ну, я пошел, у меня еще дела в прокуратуре, – сказал Сорокин. – С деньгами не тороплю, все понимаю.

– Иди, иди.

– Я вас нагоню.

– Можешь не торопиться…

Не в пример прокуратуре, а на речвокзале его не жаловали.

Как раз в это время участковый Костя трудился в кабинете у следователя над ходатайством, в котором описывал жизненный путь Виктора Серова. Дело было заведено, но версий не имелось, а в свидетельских показаниях сам черт сломит. Нынешний участковый Костя был целиком на стороне Вики, а бывший, пьяница и вымогатель Сорокин – железно стоял против.

Взрыв потряс стены и потолок кабинета, мелко дребезжали трубками лампы дневного света.

Костя замер у окна:

– Если я правильно понял, то это драндулет Серова взорвался, – опознал он. – Доездился, студент. Говорил я, надо масло было менять.

– Тут дело посерьезней, – возразил следователь. – Терроризм или диверсия.

– Масло надо было менять, а не колесо, – стоял на своем Костя.

Следователь закрыл глаза на некоторые особенности поведения Серова, не получившие истолкования в материалах уголовного дела. Благодаря заступничеству Кости его оставили на свободе, но надолго ли?

…– Конечно, лучше бы раскрыть убийство по горячим следам, – качал головой Костя и с надеждой смотрел на Вику, словно это он был следователем.

– Не сомневайтесь, товарищ младший лейтенант, мы это дело раскроем, – уверял его тот.

Если его оставили в покое, то потому, что начальство не подъехало, а Костя взять грех на душу не торопился. Сорокин – тот был готов сажать каждого, но право у него не было, потому что из органов его уволили. Да и серьезных улик против Вики было маловато, кот наплакал у них улик, это надо понимать. Поэтому Костя отвел сержантов и стал шептаться с ними, это он растолковывал, что за человек Вика. Как будто можно осудить человека только на основании его ответов на вопросы. Да что они дают, эти вопросы?

Вот Полковник на вопросы давно не отвечал, даже когда был жив. Он искренне считал, что не следует обращаться к людям с вопросами, хотя именно через вопросы и ответы осуществляется общение людей. Ведь шансы получить в ответ что-либо существенное такие ничтожны.

– Как же в таком случае мы станем общаться? – удивлялся ему Вика.

Ответа, разумеется, он не получил. Полковнику было трудно ворочать языком, он был хорош в тот день. Да и на следующий день он был хорош и на вопросы тоже не отвечал, даже на вопрос буфетчицы, что будете заказывать. Вика ждал, что он скажет, но никто растолковывать ему эту мысль не потрудился. Дошел он до разгадки сам. В тех случаях, однако, когда ответственность единоличного решения представляла для Полковника затруднение, он предпочитал адресоваться к своему внутреннему голосу.

Как же можно услышать свой внутренний голос, спросил он себя. Ответа опять пришлось ждать. В пивной как-то объявился племянник, чей неважно, и он рассказывал, что в городе Ханты-Мансийске пятнадцать лет как существует счетчик внутреннего голоса. Идея этого изобретения проста до гениальности: изобретателю понадобились лишь две микросхемы, которые регистрировали колебания в организме. На основании "движения души" индикатор и высвечивает положительный либо отрицательный результат.

Полковник это знал и раньше – откуда, никто не имел понятия. Кажется, это был его племянник, хотя все знали, что никакой семьи у него нет. Прибора у него тоже не было, он Полковнику был ни к чему. Общение с внутренним голосом происходило достаточно просто и обладало ни с чем не сравнимой притягательностью.

Что-что, а голову на плечах Полковник имел, не чета этим пустоголовым, которые всерьез считали, что так имеют право задавать вопросы.

Вика строго сказал:

– Ты собиралась на работу, Милка, так иди, куда шла.

–???

– Твой интурист ждет, совсем заждался.

– А пусть интурист идет куда подальше, а я тут останусь, за вами присмотрю.

– Тебя я вижу семь дней в неделю, – серьезно ответил Вика. – Более чем достаточно.

– Меня от тебя тошнит. А пошел ты…

– Я бы и сам пошел, да только Костя меня не пустит, – серьезно ответил Вика.

– Почему же не пустит, чума ты сибирская? – вмешался Прокопьич.

«Ни в коем случае не отвечать!» – распорядился тот момент мертвый Полковник.

С Милкой таким образом Вика расстался самым дружественным образом, выудив у нее сотню рублей на текущие расходы. Она направлялась на стройку, там ей деньги явно были ни к чему. Англичанин проявлял интерес промышленным объектам, одолжил у монтажников каску и снимал панораму города с площадки строящегося дома.

– Да и на что тебе, чуме, бабий клиент? – не унимался кроткий Прокопьич.

– Если б не знал тебя, Прокопьич, обиделся бы, – доброжелательно усмехнулся Вика.

– Конечно, – рассудил тут Иван Иваныч. – Если вы хотите, чтобы люди вас уважали, тогда, пожалуйста, соответствуйте. Где тут чума, по-вашему? Правда, Виктор?