Сын губернатора

Это имя моей мамы. Может, это наивно, но мне видится в этом добрый знак. Может, вместе с именем и жизнь моя поменяется? Может, у Марии Демидовой больше шансов на нормальную жизнь, чем у Раи Коротковой?

- Дмитрий Андреевич сам с тобой будет связываться, когда это будет необходимо. Про Германа забудь…

- Как он? – вырывается у меня.

- Нормально. Лучше, чем мы ожидали.

Слова Константина причиняют боль.

Вздохнул с облегчением? Обрадовался, что проблема самоликвидировалась?

- Я вас не побеспокою, - обещаю тихо, - спите спокойно.

Вместе с новым паспортом мне вручают весь пакет необходимых документов. Аттестат об окончании школы, свидетельство о рождении, ИНН, СНИЛС, банковская карта и даже водительские права.

- Зачем они мне? – усмехаюсь, вертя пластик в руках.

- Доки все чистые, по базам пробиваются, - говорит монотонно Константин, - проблем не будет.

Усадив меня в затонированную наглухо машину, везет на вокзал, а по дороге продолжает инструктировать.

- Снимешь себе квартиру на новом месте. Через месяц сменишь…

- Зачем?

- Так надо… Сильно в компаниях не светись, но и затворницей тоже не живи, это привлечет ненужное внимание.

- Хорошо.

- Никаких соцсетей и общений с общими знакомыми…

- Разберусь…

Удерживая одной рукой руль, второй мужчина достает из бардачка новый смартфон.

- Держи. Сим-карта оформлена на новое имя. В нем вбит номер моего телефона. Звони, если будут проблемы.

Забираю и пихаю в небольшую сумку с документами и наличкой.

- Как устроишься, выбери себе учебное заведение, сообщи мне. Устроим сразу на второй курс.

Город, в котором мне отныне предстоит жить, выбираю наугад. Просто покупаю билет в купе на ближайший рейс.

- Без багажа? – пристально глядя на меня, спрашивает проводница.

- Без.

Прислушиваясь к мерному стуку колес, думаю не о Германе, а о Роме. Он знал все с самого начала. Знал, предупреждал, а я была глуха и слепа. Видела только Германа, слушала только свое глупое сердце.

Кто в этом виноват? Только я.

С первого дня все вокруг только и делали, что шептались о его невесте, но я предпочитала не замечать неприятную правду.

Зарывшись лицом в тощую подушку, давлюсь слезами. Первыми слезами за прошедшие три дня ада.

О, нет… я не умерла, я еще жива… Проходит онемение от шока, возвращается чувствительность.

Кажется, самое паршивое еще впереди.

Каждый глоток воздуха наполняет грудь режущей болью. Приходит осознание новой действительности. И жизнь в чужом городе под чужим именем не самое страшное.

Самое страшное – жизнь без Германа. Жить и знать, что больше никогда его не увижу, что больше никогда не вдохну его запаха и не прикоснусь к нему. Что никогда не почувствую его рук на своем теле, не услышу его голоса.

Не посмотрю в глаза.

Никогда.

Захлебываясь рвущими душу рыданиями, мысленно с ним прощаюсь. Прощаюсь и прощаю.

Я не смогу его ненавидеть. Недаром говорят – любящее сердце найдет оправдание любому поступку.

Значит, так надо было. Его семье, ему самому.

Пусть у него все сложится. Пусть будет счастлив.

Город, который я выбрала, расположен значительно севернее того, в котором я жила до этого. Выйдя ранним утром на перрон, ежусь от озноба. Сырой, холодный воздух, проникая через воротник под толстовку промораживает до костей.

Привыкну.

Снимаю номер в вокзальной гостинице и звоню риэлтору по первому попавшему на глаза объявлению. Потом, так же быстро, снимаю первую, предложенную мне однокомнатную квартиру в спальном районе.

- С вами приятно работать, - произносит довольная агент по недвижимости.

Растягиваю губы в ничего не значащей улыбке и подписываю договор аренды сразу на три месяца.

Потому что ближайшие три месяца точно не захочу ни с кем видеться и общаться.

Они остаются в памяти мутным серым пятном. Чередой похожих друг на друга дней. Пустых, одиноких, муторных. Вереницей бессонных ночей и горьких слез.

Из квартиры я выходила крайне редко. Только в случае крайней надобности. До магазина за продуктами и обратно.

Дни проводила за просмотром фильмов или чтением книг. Об учебе даже не вспоминала. Пропало желание.

Константин позвонил мне лишь однажды. Спустя неделю после моего отъезда. Спросил, все ли со мной в порядке и пополнил банковскую карту.

Больше меня никто не беспокоил. Не мешал заниматься самоедством и умирать от тоски по Герману.

Он оказался прав, когда говорил, что я не смогу без него. Жить без него, это как быть неполноценным человеком. Дышать через раз, смотреть, но не видеть, слушать, но не слышать. Питаться, но не чувствовать насыщения.

И думать. Постоянно думать только о нем. Лишь о нем.

Порой ночью, когда становилось особенно тяжело, появлялся соблазн набрать его номер, вернуться и принять любую роль, которую он мне предложит.

Но восход солнца неизменно рассеивал дурные мысли и возвращал уверенность в том, что я приняла верное решение.

Пришедшая на смену промозглой осени зима неожиданно принесла с собой облегчение. Кажется, я окончательно приняла новую данность. Сходив перед Новым годом в парикмахерскую, я обрезала отросшие волосы и выкрасилась в темный цвет.