Сын императрицы

Как бы то ни было, единение европейских монархов против России распалось, взаимные обвинения и подозрения разрушили его. А иметь столь сильную державу в противниках никто более не захотел, один за другим отказались от вмешательства в отношения с Портой. Дольше других упорствовало в тайной поддержке осман британское руководство, но после недвусмысленной угрозы российской стороны вновь начать необъявленную войну на морских коммуникациях король Георг III не поленился лично написать послание вдовствующей императрице Марии Федоровне с заверением о мире и синергии (*сотрудничество). Предложил свою помощь и посредничество в улаживании конфликта с османским султаном на приемлемых обеим сторонам условиях, на что ему ответили согласием и готовностью вести переговоры.

Весной 1812 года после непростых и долгих споров и торгов Российская и Османская империи заключили мир, по сути закрепивший сложившуюся ситуацию на конец прошлого года. Разве что русские войска отводились в Бессарабию из занятых ими Сербии, Валахии и Молдовы, но при том оставляя военные консульства в столицах этих земель и комендатуры в округах и уездах как гарантов их безопасности. Сами же бывшие провинции стали теперь автономными княжествами, пользующимися гораздо большими правами, чем прежде — от избрания правителя и местных органов власти до содержания собственного войска и ведения хозяйственных дел на своей территории. Практически они становились самостоятельными государствами, формально оставаясь в составе империи, Россия же принимала на себя обязательство поддержания их особого статуса в случае посягательства со стороны Порты или иной державы.

Как ни желал Лексей избавить отчизну от совершенно не нужной ей обузы, но, втянувшись не по своей воле в балканскую авантюру, просто был вынужден принять подобные обязательства к освобожденным землям. То следовало даже из элементарной жизненной логики и сложившейся политической обстановки в мире и собственной стране, а не каких-то благих побуждений. Мы в ответе за тех, кого приручаем — эта истина вдвойне справедлива с балканскими народами, которых пришлось взять под свою опеку. Оставь их без покровительства — тут же найдутся те, кто захочет прибрать их земли, та же Австрия, если не Порта, а самим им не справиться с воинственными соседями. Притом прекрасно понимал далеко не лучшую сущность этих народов, за долгие годы и века выживания в неволе позабывших о чести и верности, не говоря уже о благодарности. Куда уж нагляднее пример с Прутским походом Петра Первого, которого предали валашские бояре, взмолившиеся о помощи в трудную минуту, а потом бросившие русское войско, едва для них самих создалась угроза.

Самим же теперь для сохранения престижа в глазах других держав и уважения собственного народа придется нести тяжкий крест защитника балканского славянства, неспособного постоять за себя! С такой грустной мыслью открывал торжества в столице по поводу победоносного завершения войны, вспоминал про себя цифры потерь русских войск — сорок с лишним тысяч погибших в боях, от ран и болезней, а сколько еще калек, воинов, потерявших здоровье! Слабым утешением могли быть втрое большие жертвы противника, но кому от того выгода — еще надо разбираться, но только не России. Одернул себя — надо жить дальше и разделить с людьми радость, какой-бы кровью она не далась, — после обратился с речью к собравшимся в Георгиевском зале героям закончившейся войны, от всего сердца чествовал их и награждал, после на праздничном обеде провозглашал здравицу и многие лета, вновь благодарил за доблесть и верность воинскому долгу.

Лексей устал, десять лет практически полной ответственности за страну, особенно в последние годы сказались на нем изматывающе. Недавно скромно, в кругу семьи, отметил пятидесятилетний юбилей, но чувствовал себя старше лет на десять, если не больше. Не столько физически — сил и здоровья еще хватало справляться со службой и домашними заботами, — как в душевном настрое. Почти разучился радоваться жизни — приходу весны или лета, первому снегу, вступлению подросших детей во взрослую жизнь, рождению первых внуков. То, что еще недавно доставляло приятные волнения, трогало сердце, сейчас оставляло равнодушным, лишь умом осознавал значимость каких-либо событий. Как нынче — вокруг люди радуются одержанной победе в войне и наступившему миру, а у него самого нисколько не шелохнулось, разве что облегчение как после тяжкой обузы. Незаметно для себя зачерствел душой, стал тем, кем его считали окружающие люди — циничным прагматиком, ищущим только выгоды, пусть не для себя, а ведомой им страны.

Его состояние не осталось незамеченным для жен, особенно Нади, как-то вечером зашла к нему в кабинет и с заметным беспокойством спросила:

— Лексей, что с тобой случилось? Извини, но ты как будто стал чужим, тебя не трогают наши дети и внуки. Да и к нам с Томой стал холоден — не приласкаешь, слова лишнего не скажешь, а уж о близости в постели не упомню, когда было в последний раз!