Сын капитана Алексича

Доктора Скворцова знали в городе все, взрослые и дети. Он был высокий, очень толстый, ходил всегда с палкой и сопел при ходьбе.

Когда-то он посещал Ардика, Ардик страдал гландами.

Это был превосходный диагност, знающий и опытный врач. Его толстые пальцы умели на диво легко и быстро ощупать тело ребенка и найти то самое место, которое болит.

Доктор велел давать Васе полоскание грамицидином, стрептоцид, компрессы на горло и, кроме того, аспирин.

— Возвращаемся к методам Боткина: аспирин — самое радикальное средство, — сказал доктор.

Он был немногословен, говорил отрывисто, задыхаясь и сопя.

Капитан полагал, что Скворцов, конечно, забыл, что некогда лечил его сына. Но в прихожей, надевая большие, тяжелые, похожие на него самого боты, доктор неожиданно спросил капитана:

— Это что же, отпрыск того молодого человека с гландами?

— Нет, — ответил капитан, мысленно дивясь памяти доктора. — Это — другой.

Доктор не стал допытываться.

— Значит, уход и лечение, — сказал он на прощанье. — Думаю, что через несколько дней наступит облегчение.

Но надо было пережить эти несколько дней! Капитан не мог спокойно смотреть на красные, горевшие нездоровым румянцем щеки мальчика, на его лихорадочно блестевшие глаза.

Он давал ему стрептоцид, аспирин, полоскание, то и дело спрашивал:

— Как тебе, полегчало?

Вася качал головой. Ему было трудно говорить.

В ногах на его постели гнездилась вся его гвардия — Мурка, Жучок, два котенка. Время от времени прибегал с улицы Тимка, капитан гнал его — он был холодный, мог застудить Васю, но Вася слабо махал рукой, и Тимка ложился возле Мурки.

А на спинке кровати сиднем сидел голубь, сунув голову под крыло.

Пришел Петрович. Увидел Васю и до того расстроился, что, всплеснув руками, с простодушной горестью воскликнул:

— Как бы парень концы не отдал…

Капитан выпроводил его на кухню и велел надавить клюквы для морса.

Петрович так старательно давил, что вскоре робко сунул голову в дверь:

— Данилыч, поди-ка…

Оказалось, фарфоровая миска хрустнула пополам, не выдержав напора.

— Что теперь делать будем?

— Поплачь, — может, полегчает, — сурово ответил капитан.

— Я у тебя на ночь останусь, — сказал Петрович. — Мало ли что, все не один…

— Как хочешь, — сказал капитан.

Вечером у Васи начался бред. Привстав с кровати, он кричал:

— За мной, быстрее!

Петрович сокрушенно качал головой:

— Вот беда, вот напасть какая!..

Капитан силой укладывал Васю, клал ему холодные компрессы на голову, зло шипел на Петровича:

— Замолкни! Слышишь?

Вася забылся, замолчал. Капитан поминутно подходил к нему, прислушивался к его дыханию.

— Ему бы сейчас чаю с малиновым вареньем, — озабоченно сказал он.

— Дело! — согласился Петрович. — Пропотеет за милую душу, всю хворобу как рукой снимет.

Капитан виновато вздохнул:

— У нас только сливовый джем…

Петрович сверху вниз посмотрел на него:

— Эх ты, отец называется…

Он встал, натянул свое пальтишко.

— Куда? — спросил капитан.

— Тут, поблизости, — ответил Петрович.

Он вернулся скоро, довольный и поставил на стол поллитровую баночку.

— Вот тебе оно самое, малиновое…

— Где купил? — спросил капитан.

— Купил! — Петрович саркастически усмехнулся. — Где его купишь! Катя выручила. У нее целые бочки всего запасено — и соленья, и варенья.

Капитан напоил Васю чаем с малиной, тепло укутал его, положил сверху одеяла свой старый тулуп.

Вася заснул, а Петрович рассказывал о том, как он пришел к Кате и как она даже слушать его сперва не хотела, а потом поняла, наложила варенья и сказала: «Если еще что надо, приходи, не стесняйся…»

Правда, Петрович не сказал, что Катя сперва обозвала его «старой кочерыжкой» и «сплетником окаянным», — в этом ли дело? Главное, что дала целебного варенья.

— Ты, Данилыч, не стесняйся, — скромно сказал он. — Если еще что надобно, только скажи, я мигом…

Под утро Вася проснулся мокрый, словно губка. В комнате было тихо. Он огляделся по сторонам, увидел — за столом, друг против друга, сидят оба старика, дремлют. Капитан откинул голову назад, а Петрович, наоборот, уронил голову на грудь и чуть слышно посапывает.

— А ну, — сказал Вася, — хватит спать.

И хотя он произнес эти слова едва слышно, капитан первый услышал их, очнулся, мигом подбежал к нему.

— Как? Ну как ты?

— Кушать хочу, — сказал Вася. — Картошки бы жареной…

Капитан посмотрел на Васины волосы, слипшиеся на лбу, на его бледные руки и, схватив кошку, закричал:

— Бежим, Мурка, хозяин картошки требует!..

Петрович укоризненно покачал головой.

— Совсем с ума спятил, Данилыч. Больному человеку картошки хочешь давать!

— Да, картошки, — капризно повторил Вася.

— Сперва кашу поешь, — сказал капитан, глядя на Васю умоляющими и одновременно восторженными глазами. — Каша хорошая, на молоке, а завтра я тебе картошку нажарю, целую сковороду, слышишь?

— Завтра! — возмущенно повторил Петрович. — Вот скажу доктору, он тебе покажет — завтра…

14

«Ровно год, как Вася живет у меня», — записал капитан Алексич в своей летописи и поставил дату.

Обеими руками, как бы умываясь, провел по лицу. Да, ровно год и один день, если быть совершенно точным.