Сын Химеры. Гнев богов (СИ)

На плечо колдуна легла лёгкая мягкая девичья ладонь. Воин обернулся и увидел знакомый образ божества. Широко распахнув серо-зелёные глаза, Лада улыбнулась путнику и прикоснулась к груди правой рукой. Из ладони вышел яркий свет. Он вошёл в мужчину, обжигая своим теплом. Керсан почувствовал – как пульсирует кровь в венах; как учащённо бьётся сердце; как наполняются кислородом лёгкие. До него постепенно стала доходить мысль, что богиня вливает ему жизнь. Сила божества затянула глубокий порез в боку, словно нитками его зашивали первоклассные хирурги. Только затягивалась сама кожа. Не выдержав адскую боль, Керсан закричал. На крик проснулся князь пронский, подскочил, схватился за саблю и оторопел. В округе не было никого кроме них. Зорген продолжал видеть Ладу, от чего ему становилось свободнее на душе. Девушка сунула руку под рубаху и одним движением совала присохшие к ране лопухи. Керсан не выдержал очередного приступа боли и рухнул на колени. Князь подбежал к побратиму, присел и подхватил его на руки. Богиня взлетела на высоту птичьего полёта, рванула вниз и врезалась в грудь воина. Керсан открыл глаза. На них легла белёсая пелена. Губы его содрогнулись:

– Увези воина домой, к семье. Его душа отныне привязана к душе суженой. Чем дальше души друг от друга, тем ближе гибель их в один день. – сказал Керсан голосом девушки и затих. Богиня вылетела из тела воина, поцеловала его в губы и исчезла.

Почувствовав хрусталики прохлады и медовый вкус губ Лады, Зорген сделал глубокий выдох и закашлялся. Князь помог воину встать на ноги и сделать несколько шагов, прежде чем выпустить из мужских объятий. Керсан походил по кругу, встряхнул головой, помарался и устремил взор на рубаху. Воин более не чувствовал внешней боли. Он задрал к верху рубаху и не поверил своим глазам – на месте глубокого пореза, как ни в чём не бывало затянута кожа. Князь Иван пожал плечами, не найдя произошедшему объяснений, но не ответил. Он не знал, как объяснить необъяснимое, поэтому просто молчал.

– Что со мной произошло? Где порез? Ему же затягиваться ещё месяц?! Скажи мне! – в недоумении засыпал вопросами князя Зорген.

– Не знаю, что произошло. Я проснулся от твоего крика. Думал, на нас напали. От уст твоих говорило нечто девичьим гласом, якобы тебе нужно вертаться к суженой. Бо вы с ней привязаны душами и доколи сгинет один, в сей же миг падёт и другой, да не от сабли вострой али хворы глупой, а невесть от чего.

– От проклятия! – догадался Керсан. – Мы и вправду должны вертаться скорым временем. Это Лада с тобой говорила и излечила меня она.

– Сама богиня?! – князь прикрыл рот от удивления.

– Это не та Лада, коей мы поклоняемся. В нашем случае – хозяйка здешних лесов. Ей подчиняются топтуны, лешие и кикиморы. Она дарит сию красоту деревьям и травам.

– Батюшки! Вот чудеса из чудес! С роду не слыхивал о таком.

– О таковом и не сказывают, коли сам не столкнёшься. Надо бы ей хоть ломоть хлеба оставить – отблагодарить за спасение и нарекание, а потоми в путь двинем. – будто самому себе пробормотал Керсан.

– Одного тебя я не брошу. Посему доедем до Мусковии, переночуем и простимся. Поместье во Пронске тоже на долго оставлять не след. Везде пригляд нужен.

– Да и нам с Полюшкой вертаться надобно. Может статься, что сынка родненький уже дома, пиво сие пьёт да нас дожидается. – согласился с мнением князя Зорген, взял из сумы ломоть ржаного хлеба, подошёл к крайним соснам и положил кусок возле корня ели, торчащего из земли.

Лошади навьючены и готовы к новым переходам. Керсан простился с нимфой в пустоту, откланялся в пояс, оседлал Викинга и пустил его в галоп. Князь, чуть помедлив с мыслями о Пронске, опомнился, водрузился на лошадь и привычным движением стеганул животное поводьями по крупу, заставляя мощные икры его ног сокращаться в беге ещё чаще, словно такты поршней двигателя иномарки.

Время шло. Солнце сменила луна, а луну вновь око небес. Скачка за скачкой, переход за переходом, бивак за биваком сменялись попеременно. Путники въехали на мусковскую землю глубокой ночью. Керсан остановил коня в первом попавшемся лесочке, вдохнул глубоко в лёгкие чистый запах ели, спрыгнул на мягкую землю и снял сумы с Викинга, дабы часть ночи скоротать перед воротами Мусковии. Не желая начинать лишнего разговора, воин улёгся на траву, подложил под голову сумы и уснул. Князь не стал разводить кострище, а прилёг рядом с побратимом на траву, отвернулся на другой бог и придался странствиям по царству Морфея.

Утро встретило путников ясным безоблачным небосводом и первыми тёплыми лучами Солнца. На Макушке ели каркает ворона. По краю опушки пробежала рыжая-бесстыжая лисица. Лошади мирно щипают траву. Ветерок ласкова треплет листву на деревьях.