Сын Красного Корсара. Последние флибустьеры

– Гасконцу! Да они же никогда не сдохнут!..

– Вы правы, приятель.

– Никто им этого не пожелает, ведь они слишком опасны.

– Это точно, – серьезно ответил дон Баррехо. – Слишком уж мы грозны, люди Бискайского залива.

– С запада или с востока?

– Конечно с запада. Те, что на востоке, те не гасконцы.

– Верно: они баски! – разразился смехом Мендоса. – Эти чертовы гасконцы всегда правы!

– Ну еще бы!.. Гасконцы мы или нет?

– Самые наигасконнейшие!..

– А тогда спорить бесполезно, – сказал авантюрист.

В этот момент граф вернулся на мостик в сопровождении своего помощника.

– Это «Санта-Мария», – сказал он Мендосе, вопросительно посмотревшему на него. – Ошибки быть не может. Займись рулем, пока мы не влепим им хорошенький заряд. Мне нужна мачта этого галеона.

– Вы ее получите, сеньор граф, – ответил морской волк.

– Дарю пятьдесят дублонов в случае удачи.

– Пусть я сдохну и буду навеки проклят! – не сдержался гасконец, кусая себе губы. – У себя на родине за такие деньги я убил бы десяток человек. Почему мой отец не воспитал меня артиллеристом? Однако приятель оплатит мне тот дублон, который он потерял в погребах маркизы де Монтелимар. Я этого не забыл, потому что у гасконцев память хорошая.

На фрегате царило веселое оживление.

Весть о том, что предстоит взять на абордаж испанский галеон, распространилась по всему судну, и весь экипаж с воодушевлением готовился к абордажной схватке, конечно тяжелой, потому что эти тихоходы прекрасно вооружены, а матросы на них отборные, набранные по большей части из уроженцев бискайского побережья.

«Молниеносный» поспешал полным ходом за галеоном. Все паруса были поставлены; Мендоса взял на себя управление кораблем.

На галеоне, когда убедились, что за ними гонится корсарское судно, немедленно повернули к доминиканскому берегу, пытаясь найти хоть какое-нибудь убежище в одном из многочисленных портов и бухточек острова, защищенных каким-либо фортом.

Граф, однако, вовремя разгадал намерения испанцев и направил «Молниеносный» вдоль берега, не давая галеону шанса избежать абордажа.

Дул довольно слабый противный ветер, и «Молниеносный» четырьмя длинными галсами вышел на траверс галеона, а потом смело взял курс в открытое море; граф тем самым дал испанцам понять, что для выбора у них остались две возможности: либо они сдаются на милость победителя, либо предстоит безнадежный бой.

– Ко мне, Мендоса! – крикнул граф. – Вот подходящий момент!

Галеон находился на расстоянии всего одной мили[43] и шел очень тяжело.

Это был один из тех большущих кораблей, которые испанцы использовали для перевозки в Европу сокровищ, добытых в казавшихся неисчерпаемыми рудниках Мексики, Гватемалы и Коста-Рики. Эти двухпалубники с широким корпусом оказались слишком грузными, чтобы соперничать со стройными судами флибустьеров, сила которых заключалась не в количестве пушек, а в весьма эффективной поддержке буканьеров.

– Мендоса! – кричал граф. – А ну-ка сбей грот-мачту этого галеона и останови его на полном ходу!

– Если бы я мог выполнить эту команду своей шпагой, эта мачта не простояла бы и секунды, – ворчал гасконец. – Приятелю чертовски повезло, но дублон-то он мне заплатит!

На галеоне осознали, что их преследует крупный корабль, способный поспорить за победу и заставить дорого за нее заплатить. Они внезапно сменили курс, надеясь, быть может, укрыться в маленьком порту Хакмель, отдавшись под защиту небольших фортов, построенных там испанцами.

Но экипаж галеона имел дело со смелыми моряками, в совершенстве знавшими побережье острова, да к тому же их судно шло слишком быстро, чтобы позволить избежать абордажа.

Граф, поняв намерение соперников, прижался к берегу, отрезая галеону проход и препятствуя поискам убежища.

«Молниеносный», сохранивший все свои паруса, с наступлением благоприятного ветра летел по волнам, словно морская ласточка.

В пятидесяти метрах от неприятельского судна «Молниеносный» дал холостой выстрел, но на галеоне и не подумали повиноваться требованию флибустьеров.

Поскольку добраться до малого порта было невозможно, галеон снова повернул в море, в то время как экипаж начал решительно готовиться к битве.

– Ах, не хотите остановиться! – сказал граф. – Тогда твоя очередь, Мендоса.

Морской волк подскочил к кулеврине правого борта и навел ее на галеон, на котором добавили, в свою очередь, новых парусов и опять развернули недавно убранные, чтобы хоть немного оторваться от фрегата.

– Пусть другие артиллеристы не открывают огня! – закричал граф в рупор. – Сохраняйте заряды для абордажа. Мендоса, ты уверен, что попадешь?

– Дайте мне хотя бы три ядра, – ответил баск.

– Даже шесть, если захочешь.

– Тогда какую-нибудь мачту свалю; пусть все замолчат.

– И даже я? – шутливо спросил дон Баррехо.

– А вы держите язык за зубами больше всех прочих, сеньор гасконец.

Глубокое молчание воцарилось на фрегате, прерываемое только трепетанием парусов и легким посвистыванием бриза в снастях.