Сын Красного корсара

Когда мы читаем в записках мореплавателей восемнадцатого столетия, — Кука, Бугенвиля, Лаперуза, Крузенштерна и многих других, — о великих трудностях, встреченных ими при переходе из Атлантики в Тихий океан, то не можем не удивляться высочайшей смелости этих корсаров, которые при минимуме географических знаний, с ограниченными средствами, на утлых суденышках (на них в наши дни даже опытный моряк не решился бы отправиться в рейс длиной больше двухсот лиг) смогли обогнуть мыс Горн и выйти в Тихий океан.

И тем не менее это так: после жутких лишений, после ужасных бурь в марте 1685 года маленькая эскадра обогнула Огненную Землю и смело взяла курс на перуанское побережье, очень надеясь на абордажные схватки и богатую добычу.

Первой жертвой этих тысячи ста флибустьеров, составлявших экипаж двух фрегатов, тридцатишестипушечного и шестнадцатипушечного, пяти более мелких судов, на которых не было крупной артиллерии, и трех жалких барказов,[59] стал испанский парусник.

Узнав от попавших в их руки пленников, что все торговые суда получили приказ от вице-короля Перу не покидать порты, пока испанская эскадра не очистит океан от флибустьеров, намерение которых перебраться в воды, омывающие Америку с запада, было уже раскрыто, Дэвис повел свою флотилию на север, время от времени нападая на одиночные корабли.

Всеобщий ужас поразил испанцев Центральной Америки, когда неожиданно флот корсаров появился в виду Панамы, уже воскресшей и ставшей более процветающей, чем до погрома, учиненного Морганом.

Появление этих страшных людей мигом пробудило память о прошлых несчастьях, перенесенных от таких же разбойников, почему Дэвис и не осмелился атаковать город, а отдал якоря у острова Тарога после четырех недель беспрерывного наблюдения за бухтой в ожидании хоть какого-нибудь покинувшего гавань судна.

Вице-король запросил помощи в Мексике и Перу, сформировал эскадру и направил ее к острову, чтобы покончить с опасными бандитами.

Эскадру составляли семь боевых кораблей, два из которых были вооружены семьюдесятью пушками каждый.

Море было бурным, качество кораблей — несоразмерным. К тому же флибустьеры не знали рельефа дна и не имели достаточного количества артиллерии, чтобы противостоять мощным испанским батареям.

По этим причинам испанцы не могли не тешить себя надеждой за один день уничтожить этот внушающий страх сброд.

Уже был окружен и подвергнут жесточайшему обстрелу один из фрегатов, но другие корабли корсаров находились в открытом море, а поэтому могли легко избежать плена; однако они сделали поворот и поспешили на помощь своим товарищам.

Казалось, опасность придала флибустьерам Дэвиса нечеловеческую силу.

Они с неистовством напали на испанские фрегаты и галеоны и, хотя не могли победить в этом бою вследствие огромного превосходства вражеских сил, по справедливости заслужили пальму первенства.

Самым удивительным было то, что в этом столкновении флибустьеры потеряли только один барказ с испанскими пленниками.

Эта лодка была так изрешечена испанскими ядрами, что могла вот-вот утонуть, а поэтому флибустьеры просто-напросто бросили ее вместе с пленниками.

Эти последние, сообразив, что они свободны, немедленно взялись за весла, надеясь, что их подберут соотечественники.

Однако испанский адмирал, приняв этот барказ за вражеский брандер, двинулся ему навстречу и, приказав как можно быстрее открыть огонь, потопил лодчонку, став таким образом палачом несчастных пленников, сам не ведая о том.

Поскольку во время сражения ветер и волны резко усилились, флотилия флибустьеров была вскоре рассеяна.

Некоторые суденышки исчезли в тот злополучный день, и никаких вестей о них в дальнейшем не приходило. Другие же в конце концов соединились и нашли убежище на острове Сан-Хуан, удаленном от континента на пять лиг.

Но после такой катастрофы не замедлило появиться несогласие, особенно между англичанами и французами, то есть между протестантами и католиками.

Казалось странным, что эти морские разбойники помнят о своей религии; в особенности это касалось англичан, чья родная земля в эти годы раздиралась борьбой между различными сектами. Они просто взрывались, когда видели, что их сотоварищи спасали при грабежах символы католической веры.

Сто тридцать французов поселились на Сан-Хуане; вскоре к ним добавились еще двести, которых привел капитан Гронье, обогнувший мыс Горн; англичане же выбрали путь по Магелланову проливу, чтобы вернуться в Мексиканский залив.

И все же среди флибустьеров нашлись решительные и смелые люди. Они уходили с острова во всех направлениях, порой захватывали испанские парусники, вели военные действия на перешейке.

Они взяли штурмом городки Леон и Эспарсо, сожгли Ралехо и повсюду сеяли непреодолимый страх.

Поскольку разбойников такого масштаба еще не видывали в этих широтах, испуганные жители бежали куда глаза глядят, искренне веря в демонов, перевоплотившихся в людей.