Сын лекаря

Первым врага обнаружил Беар, который полз чуть ближе к опушке, и ему даже не пришлось повторять сигнал дважды – едва услышав, я просвистел подтверждение, и такое же подтверждение услышал еще и от Хамелеона. Первородный был где-то здесь, нужно было найти его и ждать, когда он решит смениться.

Теперь, зная, что искомый субъект действительно здесь, и Беар его уже нашел, я удвоил внимание, но все никак не мог его найти. В конце концов я догадался задрать голову и с удивлением обнаружил, что в развилке того дерева, к стволу которого я привалился, прямо у меня над головой, на расстоянии трех человеческих ростов расположился первородный, который не слишком внимательно поглядывает на дорогу, просматривающуюся в пятидесяти шагах севернее. Меня прошиб холодный пот. Как я его не увидел раньше – загадка. Как получилось, что меня не увидел он – еще большая загадка и большое везение. Теперь нужно было немного отползти и укрыться получше – неприятно получится, если спустившись с дерева, первородный наступит на меня. Нет, я, конечно, сдержусь и кричать не стану, только это не поможет – все равно ведь за кочку меня не примешь.

Я передвигал руки настолько медленно, что сам не мог отследить свое движение. Я подтягивал себя еще медленное – за час я преодолел пару шагов до ближайшего куста и развернулся так, чтобы не оказаться под ногами кого-нибудь, кто решит подойти к дереву. Оттуда полз уже чуть быстрее и остановился только шагов двадцать спустя, когда нашел очень удобную ямку, которую заполнил собой целиком. А потом замер. То есть совсем не двигался, вообще. Когда-то мне казалось, что лежать неподвижно совсем не сложно. Как же я ошибался! Минут через двадцать тело начинает неметь, а потом легкое покалывание перерастает в боль. Ее можно немного ослабить, если периодически напрягать и расслаблять мышцы. Только делать это надо осторожно, чтобы не дай боги не шевельнуться, не издать какого-то звука, не выдать себя громким выдохом. Последние пару месяцев я много тренировался, но все равно было тяжело. Особенно когда на лицо села уже сонная осенняя муха. Я попробовал осторожно поморщиться, чтобы ее согнать, но вредное насекомое и не думало улетать. Соблазн смахнуть ее рукой или ткнуться лицом в землю был просто невыносим, и я уже почти решился, когда муха все-таки улетела сама. От облегчения я даже не сразу заметил подходящего к «наблюдательному дереву» первородного. Он явно ни от кого не скрывался, шел хоть и тихо, но не очень внимательно глядя по сторонам. Я проследил, как сменщик влез на дерево, дождался, когда сменившийся первородный отошел от меня на достаточное расстояние, и пополз за ним. Убедившись, что со стороны часового меня заметить больше не удастся, я поднялся на ноги и, чуть пригнувшись, последовал за спешившим куда-то первородным. Еще через несколько шагов я заметил Беара, который дожидался меня. Мы остановились и подождали немного, пока первородный совсем не скроется из глаз, и тогда Беар указал мне куда-то ему вслед – вглядевшись, я различил смутный силуэт Хамелеона. В таком порядке мы и пошли – Хамелеон следит за первородным, ну а мы стараемся не отставать от товарища. Если нашего третьего обнаружат, мы сможем ему помочь. Эффект неожиданности. В таком порядке мы и шли около получаса. Стали появляться признаки присутствия разумных – появились едва заметные тропинки. Как бы аккуратно ни передвигались первородные, все равно, если где-то часто ходят, это становится заметным.

Мы шли очень осторожно, и только поэтому мне удалось увидеть еще одного первородного, в паре десятков шагов от нас, первым. Мне пришла в голову ужасная мысль – если сменили того часового, за которым мы следили, то ведь наверняка сменились и другие! И мы приближаемся к стоянке, значит, в любой момент можем столкнуться еще с кем-нибудь из них! Хамелеону нужно немедленно сообщить об опасности, благо он недалеко. Я прислушался к птицам и просигнализировал «внимание» несколько раз. Хамелеон ответил подтверждением. И слился с каким-то кустом, пропустил второго первородного и последовал уже за ним.