Сын лекаря

Я не понял, знает ли первородный человеческий язык, но в любом случае просьбу он понял. Поколебавшись немного, он выпустил уруми. Мы с Хамелеоном подскочили к нему и начали сковывать. Еще в городе, зная, что нам, вероятно, придется брать пленника, мы запаслись двумя парами кандалов, обмотали и даже обшили их материей, чтобы не звенели. Заставив эльфа опустить руки и наклониться, мы сковали их, пропустив цепь между ног. Потом вывели его на сухое место, и сковали ноги. У нас был готов даже кляп, так что вся процедура не заняла и минуты. Цепь у кандалов на ногах была не слишком длинная, но шагать все-таки было можно. На этот раз мы не стали обирать трупы – времени не было. Только собрали их оружие и проверили, что все они мертвы. Того эльфа, который висел на распрямившемся дереве, пришлось добивать – и в данном случае это был скорее акт милосердия. С такими ранами смерть обычно долгая и мучительная. Нам нужно было срочно возвращаться назад, к лодкам. Нужно было успеть до того, как вернутся восьмерки противника, отправленные по ложному следу. Так что нам пришлось бежать, а Беару с Хамелеоном еще и волочить за собой пленника, который бежать из-за кандалов не мог. Я задумался было о том, чтобы на время бега не заковывать ему ноги, но не решился. Слишком опасно, эльф, даже раненый и со скованными руками, мог сильно осложнить нам жизнь. Он ее и так здорово нам осложнил, а ведь ему еще нужно было обработать раненую руку, из которой сейчас торчал болт. И когда он задевал за ветви кустов, первородный мучительно стонал сквозь кляп. А ведь ему и без того было ужасно больно, не шевелить раненой рукой, когда она так скована, было невозможно. Я, в отличие от моих товарищей, бежал налегке, и все равно не отставать было трудно. Рана на ноге, на которую я вначале не обратил внимания, давала о себе знать. Я наскоро перевязал ее, но тут требовалось зашивать, а на это времени не было. Да и с распоротого лба постоянно сочилась кровь. Выйдя на берег, мне пришлось спешно заравнивать за нами многочисленные следы, ведущие к ручью. На этом мы потеряли еще минут пять, так что в общей сложности с того времени, как восьмерки ушли, прошло уже более четверти часа.

Мы быстро добежали до стоянки и загрузились в лодку. Идти на веслах, с привязанной за кормой притопленной посудиной было тяжело, и я, подтянув ее за веревку к борту, начал спешно вычерпывать воду. К тому времени, как мы добрались до противоположного берега, работа была закончена едва ли наполовину. Оставив ту лодку, на которой плыли, мы окончательно освободили от воды вторую и перебрались в нее. Мы надеялись, что вернувшиеся не солоно хлебавши первородные первым делом обратят внимание на приставшую к берегу посудину и решат, что их пропавшие товарищи уже перебрались. Возможно, тогда они не сразу найдут следы драки и трупы товарищей, и это даст нам лишние несколько минут времени. Теперь нужно было замаскировать оставшуюся лодку. Мы обмазали ее грязью, забросали водорослями, вывесили на борта ветви и коряги. Не знаю, как это смотрелось со стороны, но я очень надеялся, что вся эта конструкция походила на оторвавшуюся от берега кучу валежника. Уложив пленника, мы отогнали лодку поближе к середине реки и сами тоже улеглись на дно, также обмазавшись грязью. Теперь предстояло плыть по течению несколько часов, в надежде убраться из района поисков.

Что мы и делали. Это было мучительно. Осень, которая, казалось, уже плотно обосновалась в наших краях, внезапно сдала свои позиции, с юга подул ветер, а речную гладь заливал яркий солнечный свет. Пока мы ходили по лесу, это было не так заметно, но вот теперь… Грязь, которой мы так обильно себя украсили, моментально высохла, а кожа под ней наоборот, вспотела и ужасно чесалась. Стало трудно дышать, вокруг нас появились, казалось бы, совсем уснувшие до весны мухи. А у меня к тому же еще и ужасно разболелась раненая нога. Терпеть это не шевелясь было бы совершенно невозможно, если бы я не знал, что каждое движение может нарушить нашу и так не очень-то хорошую маскировку, и тогда все предыдущие мучения и страхи окажутся напрасными. Да еще в голову начали лезть всякие неприятные мысли, что-то вроде того, что мы попытались откусить кусок, который не сможем проглотить, что затея наша обречена на провал, и что мы только зря сложим головы. Когда Беар осторожно начал выгребать к берегу, я от жары, духоты и боли впал в какое-то полусонное состояние, так что момента, когда лодка заскребла дном о берег, я не заметил. Только когда зашевелились Беар и Хамелеон, вытаскивая пленника, я пришел в себя. Быстро умылся, заодно сделал несколько глотков тепловатой воды и снова с сожалением обмазал лицо грязью. Впереди было пять дней путешествия по лесу.