Сын лекаря

Последний дом, отмеченный Иштрилл, я нашел спустя два часа после начала поисков. Дважды мне пришлось перебираться через небольшие трещины – перепрыгнуть их не было никакой возможности, но, поскольку пролегали они поперек улицы и были все-таки не так широки, как та, в которую я уперся днем, в некоторых местах разрушенные здания образовывали нечто вроде моста. Перебраться было вполне возможно, хотя в другое время я бы ни за что не решился делать это ночью, в темноте. Следующая расселина была намного шире всех виденных мною ранее. Ближайшие к ней четыре дома не были отмечены сажей. Удивительно, но в этой части улицы строения сохранились намного лучше. Я с надеждой заглянул сначала в ближайшие ко мне, потом подошел к тем, что были на краю трещины. Никаких признаков Иштрилл. Тогда я обмотал тканью лицо в несколько слоев и подошел к трещине. Факел пришлось затушить – запах газа был настолько силен, что я всерьез опасался того, что он загорится даже у поверхности. Пытаться рассмотреть что-нибудь внизу в отсутствие света было бессмысленно, но я сбросил вниз несколько камней, пытаясь понять, глубока ли пропасть, и нет ли здесь такого же уступа, как в первой расселине. Если судить по тому, что звука падения я так и не услышал, дна у этой пропасти не было вообще. Я отошел от края и снова осмотрелся. Тишину не нарушало ничего, кроме осточертевшего ветра. Впечатление такое, будто здесь кроме меня нет и никогда не было вообще ни одной живой души. Снова стало страшно, подумалось, что я никогда не найду Иштрилл, что она уже сгинула здесь, и вслед за ней сгину я – может быть, сегодня, а может, через неделю, но в любом случае этот мертвый город не позволит кому-то находиться на своей территории и оставаться живым. И уйти я не смогу – просто не смогу бросить здесь Иштрилл, даже зная, что она, скорее всего, мертва. Я теперь лучше понимал, почему она так старательно ищет давно погибшую мать. Слишком тяжело сознавать, что она бродила здесь, в этом царстве тоски одна, и умерла тоже одна, и так и будет оставаться в этом ледяном одиночестве целую вечность, сопровождаемая только унылым гудением ледяного ветра. Я уже не торопясь снова запалил факел и подошел к длинному зданию, ближе всего стоявшему к пропасти. Собственно, раньше оно было, наверное, длиннее. Просто когда случилось землетрясение, часть здания и одна из его стен обрушились вниз, но само строение оказалось, видно, слишком прочным, и все остальные стены и даже крыша сохранились. Я вошел внутрь, тщательно осмотрел каждую комнату – ничего. Даже пыли нет, несмотря на то что пространство неплохо защищено от ветра. Нашел сохранившуюся лестницу и зачем-то полез на чердак. Чердак представлял собой одно большое помещение, и в самом дальнем его краю в отблесках пламени факела я заметил что-то, показавшееся вначале кучей тряпья. У меня сердце заколотилось, непонятно, то ли от ужаса, то ли от безумной надежды. Не решаясь сделать шаг, я позвал:

– Иштрилл? – голос сорвался, получилось какое-то хриплое карканье. Сверток в углу шевельнулся, послышался всхлип. Я подбежал к нему, по дороге чувствительно приложившись головой о балку, а потом еще и споткнулся обо что-то, так что вместо того, чтобы подойти к девушке, я растянулся перед ней на полу, проскользил на брюхе немного и ткнулся головой в поджатые ноги.

– Иштрилл, чего ты здесь прячешься? Я тебя ищу-ищу, а ты даже не отвечаешь! – я не понимал, что происходит, к тому же удар по голове был и в самом деле чувствителен, так что не придумал сказать ничего более умного.

Девушка выглянула из-под плаща, которым до этого тщательно укрывалась, и дрожащим голосом спросила:

– Эрик… Это правда ты? И ты живой? Не призрак?

От удивления и возмущения я не сразу нашелся с ответом, подгреб под себя расползшиеся руки и приподнялся. Но ответа, кажется, и не требовалось. Иштрилл вдруг вцепилась мне в плечо обеими руками, уткнулась туда же лицом и горько разрыдалась. Сквозь всхлипывания до меня доносились обрывки жалоб:

– Шепчут… мертвые… кричат… Залезла сюда, а спуститься боюсь. Потом ты кричишь, я думала, ты тоже уже мертвый. Пришел за мной, чтобы забрать…

– Вот что, оли, – дождавшись, когда девушка перестанет плакать, решительно сказал я, – Нам нужно отсюда уйти. Этот запах сводит с ума, вызывает галлюцинации. Я сам полдня от мертвецов бегал, пока не понял, в чем тут дело. Вдвоем, конечно, с этим проще бороться, но зачем бороться, если можно просто уйти? Так ведь и отравиться можно. Лучше бы, конечно, дождаться утра, не надо бы лазить по этим развалинам в темноте, но до утра мы тут с ума сойдем. А то я уже тоже голоса начинаю слышать.

Девушка послушно кивнула, но руку мою так и не отпустила. Мы так и спускались на улицу, вцепившись друг в друга, и всю дорогу до того дома, где остались наши припасы, я держал ее за руку.