Сын Люцифера. Книга 5. Любовь

В принципе, нынешнее положение дел его, конечно, не совсем устраивало (все-таки хотелось бы настоящую бабу!.. ну, хоть раз!.. молоденькую! свеженькую!.. а не эту, опостылевшую до чертиков жену дрючить!), но, с другой стороны, чтобы выбраться из лунки, слишком уж много энергии потребовалось бы затратить. Слишком много трудов и сил положить. А чего ради-то все?! Шило на мыло менять? Одну бабу на другую? Да и результат ведь отнюдь не гарантирован! Только еще хуже все может быть!

Так что лучше уж... Да гори оно все огнем!! Пусть уж все как есть остается! Лучшее — враг хорошего. Жена!.. любовница!.. Да все они, бабы, одинаковые! Ну их всех к лешему!

Коротков, наконец, встал и начал одеваться, прислушиваясь, как жена гремит на кухне кастрюлями.

Чего ж делать-то? — снова с тоской подумал он. — Уговаривать остаться? Мозги, конечно, попытаться ей запудрить сейчас можно: семья!.. милая-дорогая!.. любовь-морковь!.. — да что толку? По сути-то все равно ничего не изменится. Все равно как было все, так и останется. Раз в месяц. Ну, два от силы. Не больше. Это мой с ней предел. Не стоит у меня больше на нее! Не стоит — и все тут!! Не возбуждает она больше меня! Плохо это, хорошо ли ... морально,.. не морально — но против природы не попрешь.

Поговорка есть: сердцу не прикажешь. Так вот, не только сердцу! — Коротков грустно усмехнулся собственному остроумию. — Сердцу-то еще ладно. А тут дело посерьезней. Да...

Так что же все-таки делать-то?

Он уже оделся и теперь просто бесцельно слонялся по комнате из угла в угол, умышленно оттягивая тот момент, когда надо будет идти на кухню. И снова оказаться лицом к лицу с женой. Опять, чего доброго, выслушивать сейчас придется!.. комплименты в свой адрес. И, главное, возразить-то нечего! Все правильно. Чего тут болтать и оправдываться? Тут дела нужны, а не слова.

«Ладно, милый, я тебя прощаю и верю, что все у нас теперь будет по-другому! Так пойдем?..» А куда «пойдем»?! «А-а... Э-э... Подожди... Так вот прямо сразу и «пойдем»?!..»

Н-да... Так, что действительно, что ли, разводиться?

— Ну, где ты там?! Долго еще тебя ждать?! — раздраженно закричала с кухни жена.

Коротков безнадежно вздохнул и уныло поплелся на кухню. Как на казнь египетскую. На душе у него скребли кошки.

— Слушай, Поль! — прямо с порога заявил он, прежде чем жена успела хотя бы рот раскрыть. — Давай сейчас не будем горячиться! Я обдумаю все до завтра, и ты тоже еще раз подумай, а завтра мы с тобой уже серьезно обо всем поговорим. Что нам делать и как вообще жить дальше. Хорошо?

* * *

Жена давно уснула, а Коротков все ворочался и ворочался. Мысль, случайно пришедшая вечером ему в голову, была слишком необычна, шокирующа; и ему требовалось время, чтобы с ней освоиться, сжиться и ее обдумать и осознать. Привыкнуть к ней.

Ну, а что, с другой стороны?! — думал он. — Давай рассуждать логично.

Во-первых, других путей все равно нет. По крайней мере, я их просто не вижу. Да чего там «не вижу»! Нет их! В принципе. Нет и быть не может.

Ей нужен мужик. Вот и все. Как и любой нормальной бабе. Я же, по тем или иным причинам — неважно почему! это уже значения не имеет! — дать ей того, что ей требуется, не могу. Не могу! Вот и весь расклад. Из этого и надо исходить. От этого и плясать как от печки. А все остальное — порожняки гнилые. Обычное словоблудие.

Ей надо, чтобы ее ебал кто-нибудь!! Все! Точка.

(Уже самая мысль, само допущение, что жену его может «ебать» не он, а еще кто-то, «кто-нибудь»; и что вообще она обычная баба, которую просто «ебут», и «ей это надо», чисто физиологически! неважно кто! — была еретической и крамольной, и Коротков это подсознательно отлично понимал. Чувствовал.

Поэтому-то именно так сейчас и думал. И именно в таких вот умышленно-грубых, непристойных и нарочито-приземленных выражениях, терминах и категориях. Он фактически уже готовил себя исподволь к принятию решения, сжигал последние мосты и ломал последние, оставшиеся у него еще, психологические барьеры и перегородки. Взрывал шлюзы.)

Если мы разведемся, все равно же у нее сразу появится кто-нибудь! Наверняка. Это же ясно как белый день. Для этого-то она и разводится. Так что, какая разница? Что сейчас она при мне будет, что потом без меня? Но так я хотя бы семью сохраню!

(Под «семьей» Коротков понимал прежде всего свой комфорт, привычный, налаженный быт и уют, хотя сам себе в этом и не признавался. И ради этого, ради собственного спокойствия и благополучия, он, как и подавляющее большинство мужчин, был готов на очень многие жертвы. О-очень многие!..

Например... Да подумаешь!.. В конце-то концов. Делов-то! Даже лучше. От меня, по крайней мере, отстанет.

А если уж так это меня потом вдруг напрягать станет — развестись-то всегда можно будет. Только подготовившись предварительно. Меры приняв. А не так вот, с бухты-барахты. Когда мне это удобно будет, а не ей. «Извини, дорогая, но я так все-таки не могу!» Ну, или еще какую-нибудь подобную чушь сказать. В этом же роде.