Сын мага: заговор во дворце (СИ)

— Когда на наши болотистые равнины пожаловал Рарог сотоварищи, многие природные бояре… кстати, никогда больше не называйте нас дворянами, князь, прошу вас и предупреждаю. Так вот. Когда заморские гости пожаловали, многие бояре перешли на их сторону. Да собственно, сторон и не было, поскольку не было конфликта. В те времена все сочли Рарога очередным заезжим искателем приключений. Местные-то тоже не из земли уродились, а пришли сюда, просто раньше других. Рарог был неглуп, и не вмешивался во внутренние дела родовых вотчин, особенно тех, что проживали далеко. Платят дань, торговле препятствий не чинят, присылают воинов и магов на войну — и ладно. Так и повелось. Природные бояре не любили бывать при дворе и со временем о них вроде как и неприлично стало говорить. Дворяне ведь как устроены? Они думаю и говорят только о том, что им угрожает или сулит выгоду. То есть, чаще всего они говорят об Императоре и его ближайших прислужниках, не в обиду вашему отцу будет сказано. Так и получилось, что мы есть, но про нас не говорят. Справедливости ради, в нашей глуши не каждый благородный, не говоря уж о простолюдинах, знает кто сейчас Император. Кстати, князь, не желаете отведать копчёный язык? Таких кушаний в ваших ресторанах не подают, такое только наши охотники добывают.

Глава 6

Князь с некоторой опаской попробовал кусочек розового мяса, предложенный ему Берёзой. Пожевал. Понял что мясо сырое, но что удивительно — вкусное. Князь хотел спросить Берёзу ещё о чём то, но тут к мирно беседующим Феофану с Клином подошёл мужчина в странной одежде, с косматой бородой и длинными чёрными волосами. Он без предисловий принялся говорить, обращаясь к Домидову:

— И что же, граф, — он вложил в последнее слово столько желчи, что это показалось Павлу оскорбительным. Обратись так кто к нему, он вызвал бы обидчика на поединок. Не потому что он такой блюститель чести, просто выхода другого не было бы. Спусти такое, и никто при дворе руки больше не подаст, а о девицах можно вообще забыть — только носики брезгливо морщить будут, как тебя увидят.

Старик держал театральную паузу, вперив взгляд в Домидова и явно ожидая реакции. Феофан лишь улыбнулся и отхлебнул вина из бокала. Павел был потрясён — Домидов пользовался заслуженной репутацией бесстрашного, отчаянного рубаки. Он даже на войне часто дрался саблей, пренебрегая магией. Не дождавшись ответа, бородатый продолжил свои нападки:

— Вы собрали нас здесь чтобы предложить пойти по вашему пути? Предать память предков, пойти в услужение к этим, — он неопределённо помахал рукой в воздухе.

— Вовсе нет, Младуб. Напротив, я хочу привлечь природное боярство к участию в принятии решений. Вернуть ему власть в стране. Хотя бы часть власти.

Младуб вскинул подбородок, криво улыбнулся:

— Променял ты первородство на золото, Домид. Твои предки приняли от пришельцев титул. Твоей вины в том нет, не спорю, но ведь ты не отказался от него. Собрал здесь нас зачем-то. Хочешь на бунт поднять, или просто напиться да о старых временах посудачить?

Домидов прищурился, поставил бокал на стол:

— А ты, Младуб, часом, не берёшь ли золотом плату от тайной службы? Не вытягиваешь ли ты из меня сейчас признание?

Бородатый ощерился, словно дворовый пёс, ткнул пальцем в сторону Павла и прошипел:

— Да ты сам сюда тайную службу привёл! Вот он, наследничек Летогородского мучителя! Его к столбу привязать надо, да кровь пустить во славу старой веры, а не за столом привечать!!!

Павел понял, что это случилось. Хочешь не хочешь, а придётся драться. Он тактично тронул Берёзу за локоть, давая понять что ему надо уступить дрогу, встал перед Младубом и произнёс формальный вызов, твёрдо чеканя слова:

— Я, князь Павел Петрович Плечеев, вызываю вас на поединок. Вы оскорбили меня и примирению не бывать.

Младуб расхохотался безумным смехом:

— Отлично, с самого равноденствия никого не убивал! Разойдитесь по сторонам, други и недруги, освободите место для честного боя!

Все подались назад. Князь остался стоять там где стоял, а Младуб отошёл на десяток шагов.

Традиции магического поединка уходили во тьму веков настолько глубоко, что были одинаковы во всех уголках мира. Когда-то, на заре человечества, когда первый из тех, кого через тысячи лет будут называть благородными, встретил подобного себе — тогда и произошёл первый поединок. В древности каждый владеющий магией контролировал ровно столько земли, сколько мог отстоять в борьбе. Рано или позно неизменно появлялся тот, кто бросал ему вызов. Это мог быть его собственный подросший сын, дочь или пришедший неведомо откуда путник — неважно кто. Всё всегда происходило одинаково: в окрестностях селения людей, достаточно далеко для того что бы не повредить их дома и посевы — ибо кому нужна земля без живущих не ней людей — двое вставали напротив друг друга и колдовали до тех пор, пока не оставался в живых кто-то один.