Сын маминои подруги (СИ)

И, не веря самой себе, что она это делает, Ульяна решительно развязала простыню, расстелила ее на верхней полке, легла на живот, уткнулась лицом в согнутый локоть, а потом вскинула голову и громко ответила:

— Готова!

Ульяна не успела обратно опустить голову на локоть. А, может, специально замешкалась. Ну, и получила ответочку. У вошедшего в парную Захара была на голове все та же шапка Деда Мороза. И веник в руке. И все.

Ульяна пискнула и все же уткнулась лицом в согнутый локоть.

— Да не бойся ты, — раздался в густой жаркой тишине голос

Захара — такой же густой и… и, кажется, такой же жаркий. — Я все равно эту простыню потеряю, как двигаться начну.

Ульяна ничего не ответила. Она вообще, кажется, потеряла способность говорить. Господи, ее же мама не так воспитывала!

Чтобы она оказалась наедине голая с голым мужиком, которого знает час! Нет, наверное, уже два. Да, два часа — это, конечно, существенно меняет дело!

Но дальше этого мысленного ужаса от своей аморальности дело не шло. И что делать, Ульяна не представляла. То есть, мысль не трансформировалась в действие. И она продолжала лежать, уткнувшись лицом в согнутый локоть и чутко прислушиваясь к тишине. Где-то там, в этой густой жаркой тишине, совсем рядом был голый мужик с березовым веником.

Ма-ма-чки.

Ульяна почувствовала, как по спине прошлась волна горячего воздуха, за ней еще одна.

— Сейчас пар разгоню, — голос Захара звучал где-то рядом и вроде бы совершенно спокойно. — Старайся дышать не глубоко и не части. Поехали.

По спине, по ягодицам, по ногам вдруг мягко зашелестели влажные горячие листочки. Они гладили, как будто немного щекотали и… И это было скорее приятное ощущение, чем нет.

Да, что-то очень-очень приятное. Уля чувствовала, как это мягкое поглаживание веником нравится ей все больше и больше. И даже будит в теле какое-то странное томление, будто…

Поглаживание сменилось звонким шлепком.

— Ай!

— Нет, это еще не ай. Дыши, как я сказал. И по возможности молчи.

Ульяна пыталась молчать. Пока веник шлепал не сильно. А потом удары стали усиливаться. Спина, ягодицы, ноги. Сверху вниз, снизу вверх, бока. Ей казалось, что дышать уже нечем. Но и кричать тоже не получалось, не хватало воздуха.

Было не больно, нет. Было очень горячо. Наконец, Ульяне стало казаться, что еще чуть-чуть — и она просто закипит.

— Все, хватит, — Уля попыталась приподняться на локтях

— Не хватит.

И, будто мало этих коротких, приказным тоном сказанных слов, ее еще и прижали за шею обратно к полке.

Сначала Уля задохнулась вощением. А потом — чем-то другим. Каким-то острым непонятным чувством, которое вызывала крепкая мужская ладонь, удерживающая ее за шею.

Так, это что такое?!

Ладонь исчезла, а сумбур в мыслях — остался. Нет, так нельзя.

Но… Наверное, она впала в какой-то транс — горячий воздух, ритмичные шлепки по всему телу и… И само тело как-то странно теперь на все это реагировало.

— Переворачивайся. Буду с другой стороны парить.

Он это, мать его, серьезно?!

— Мне достаточно, — в этот раз Уле не стали мешать встать. Но она почему-то не торопилась подниматься, лишь приподняв голову с локтя. Поворачивать лицо она не хотела. Смотреть на Захара — тоже.

И уж совершенно точно она не позволит ему смотреть на себя голую спереди. Ладно, по заднице он ее отлупил веником. На этом — все.

— Ложись на спину, — раздался все тот же практически невозмутимый голос. — Грудь и лоно руками прикрой.

Лоно?! Где он, мать его, выкопал это слово — лоно?! Пока Ульяна размышляла над этим, безусловно, самым важным в данный момент вопросом, ее подняли за локти и посадили на полку. Подняли не резко, аккуратно, даже голова не закружилась.

Ульяна смогла смотреть только в лицо Захару. Она себе просто запретила смотреть куда-то еще. И он тоже смотрел ей только в лицо.

Захар был румяным, именно румяным, не красным, как вареный рак. Выражение глаз не разобрать. И шапка куда-то делась.

— Тебе… тебе не жарко? — вдруг почему-то спросила Ульяна.

— Да что ты все за меня переживаешь и спрашиваешь — не холодно ли мне, не жарко ли мне, — каким-то непонятным тоном, будто с раздражением даже ответил Захар. — Мне нормально. Нет, мне просто отлично. — А потом легко толкнул ее в плечо ладонью. Аккуратно, придерживая за спину, опустил. — Вот так.

Вот так. Вот как?! Как она оказалась лежащей на спине, голая, перед голым мужиком, прикрываясь только двумя собственными руками.

Два часа. Конечно, все дело в двух часах. Через два часа уже можно. Твою мать… Ой, что бы сказала на это мама…

Теперь прикосновения веника были совсем другие. Сначала он гладил. Потом шлепал. Но совсем иначе, не так, как со стороны спины. Легко пошлепывал, будто скорее ласкал. А от этого непонятное томление в тело вернулось. И снова этот странный будто транс, но какой-то другой. И глаза открывать не хочется. И не хочется, чтобы это прекращалось. И внезапно вдруг захотелось опустить руки. Открыться.

— Все, — раздалась хриплое. Ульяна открыла глаза и поняла, что фигура Захара у нее расплывается перед глазами. Она смутно видела, как он протягивает ей руку. — Давай помогу.