Сын менестреля

За болтающимися ногами сидела в повозке Брид с высокомерным и нетерпеливым видом. Повозка по-прежнему стояла на пустом месте, а к мешку овса присоединились еще несколько мешков и свертков, все слишком тяжелые для того, чтобы Брид могла поднять их сама.

— Где ты был? — возмущенно вопросила она, как только Морил подошел достаточно близко. — Я уже подумала, что ты больше вообще не вернешься! В чем дело? Ты похож на крышку скисшего молока.

Морил чувствовал себя так ужасно, что смог только подойти к Олобу. Он обхватил конька за шею и потерся лбом о его нос.

— Ну, говори же! сказала Брид. Ты видел Дагнера?

— Да, — ответил Морил.

— Ты передал ему, чтобы он говорил то, что я тебе сказала?

— Нет.

— Почему нет? Морил, если ты не скажешь мне внятно, что случилось, я тебя сейчас ударю!

— Не могу, ответил Морил. Здесь не место.

— Почему не можешь? — Брид уже почти кричала.

Морил понял, что ему необходимо сделать так, чтобы она перестала привлекать к ним внимание.

— Пожалуйста, Брид. Замолчи, — сказал он, стараясь многозначительно посмотреть на нее поверх носа Олоба. — Давай погрузим мешки и поедем.

Брид начала понимать, что произошло что— то ужасное.

— Без Дагнера? спросила она уже гораздо тише.

Морил кивнул, оторвался от теплой морды Олоба и попытался поднять ближайший мешок. Брид слезла с повозки и стала помогать.

— Морил, перестань! — сердито прошептала она. — Все не может быть настолько плохо. Ты ведешь себя так, словно Дагнера собираются повесить!

— Собираются, — сказал Морил.

Брид побледнела, но не поверила ему полностью.

— О нет! — воскликнула она. — Только этого еще и не хватало! За что?

— Давай все погрузим, а по дороге я тебе расскажу, — ответил Морил.

Они нагрузили повозку и выехали с площади. Когда они покатили по мощенным булыжником улицам, где колеса стучали так громко, что заглушали шепот, Морил рассказал Брид, что произошло. Брид так ослабела и растерялась, что будь на месте Олоба другая лошадь, она вполне могла бы понести.

— Не могу поверить! — только и повторяла Брид.

Она все еще говорила это, когда в полумиле от Нитдэйла сквозь живую изгородь к ним пробился Киалан. Как только он их увидел, то улыбнулся, словно почувствовал облегчение. Но заметив, что их всего двое, улыбаться перестал. Он заглянул в повозку, проверяя, не сидит ли Дагнер внутри, а потом посмотрел на брата с сестрой. Когда он забрался в повозку, его смуглое лицо было усталым и пожелтевшим.

— Что случилось? — спросил он. — Лучше не останавливаться.

— Морил говорит, что Дагнера собираются повесить за то, что он передавал сведения, — сказала Брид. Он говорит, что отец велел Дагнеру это сделать, И я не могу этому поверить! Просто не могу!

— О! — сказал Киалан. — Его арестовали за это, да? Мне казалось, что риск чересчур велик — вдобавок ко всему прочему.

— Ты это очень спокойно принял, да? — сказала Брид. — Но, конечно, Дагнер ведь тебе не брат.

Наступило молчание, во время которого Киалан пытался овладеть собой. Однако его природная прямота одержала верх.

— Хорошо, — сказал он. — Он и правда мне не брат. Поэтому ты думаешь, будто я не знаю, каково тебе сейчас. Благодари судьбу, девочка, что тебе не пришлось стоять и смотреть, как Дагнера вешают. Мне пришлось, когда это делали с моим братом!

Брид и Морил повернулись на козлах и уставились на него, но тут же отвернулись, потому что вдоль тонкого носа Киалана текли крупные злые слезы, а светлые глаза наполнялись новыми слезами и краснели.

— И потом, мне всегда ужасно нравился Дагнер, — добавил он. — Я хорошо помню его еще по тому времени, когда мы были маленькие.

Наступившее молчание нарушали только конек и повозка. Брид принялась погонять Олоба, хотя так ужасно было заставлять его спешить прочь от Дагнера! В глазах у нее тоже стояли слезы.

— За что повесили твоего брата? — спросил наконец Морил.

— Ни за что! — сердито сказал Киалан. — Это Толиан придумал, эта бледноглазая мерзкая свинья, которая убила вашего отца. Но я что-то не слышал, чтобы Хадд, Хенда или кто-то еще особо возражали. Они просто заставили сначала устроить над нами суд, чтобы это выглядело достойно. Но там выяснилось, что мне всего четырнадцать...

— О! А мне казалось, что ты старше, заметила Брид.

— Всем всегда так кажется, — отозвался Киалан. — Но мне в марте исполнилось четырнадцать. Толиан пришел в ярость, потому что остальные графы сказали, что по закону меня еще год нельзя вешать. Но беднягу Кониана они повесили и капитана корабля тоже, и всех матросов, которых сумели поймать. А меня заставили смотреть. Как нам не повезло, что мы вышли на берег как раз тогда, когда все графы собрались, чтобы облечь властью этого подлеца Толиана! Его дед умер неделей раньше.

Дорога шла в гору, и теперь повозка ехала уже достаточно высоко над Нитдэйлом, чтобы путникам открылся прекрасный вид на особняк упомянутого Толиана. Морил посмотрел на длинный белый фасад, мирный и величественный, затененный деревьями, — и почувствовал себя как мышь, которая бежит по лапе кошки. Ему хотелось, чтобы их повозка была не такой Ярко-розовой и заметной.