«…сын Музы, Аполлонов избранник…». Статьи, эссе, заметки о личности и творчестве А. С. Пушкина

В противоположность этим утратившим русский дух людям, Пушкин с явной симпатией рисует скромные образы капитана Миронова и Гринева, и, сопоставляя Онегина и Татьяну, отдает дань предпочтения Татьяне, которая, как натура непосредственная и «русская душою» почувствовала в Онегине «пародию» и «чудака». Онегину отказала не только Татьяна, ему отказал сам Пушкин. Он не мог не развенчать героя, не нашедшего смысла жизни, не познавшего самого себя, чуждого заграничным влияниям, но оторванного и от родной почвы.

IV. Национальное самосознание

Исторические даты заставляют возвращаться к прошлому, внимательно вдумываться в смысл событий и глубже оценивать значение великих людей.

Когда русская эмиграция ввела в обиход «День русской культуры», приурочив его ко дню рождения Пушкина, приходилось слышать недоуменные вопросы молодежи: «Почему Пушкин? Почему современное поколение должно начинать со столь уже отдаленной эпохи?»

Ныне, когда в связи с сотою годовщиною со дня смерти великого поэта пересмотрено все богатство его литературного наследия, возобновлены и приведены в порядок все впечатления и мысли, которые рождает соприкосновение с творчеством великого поэта, когда перечитаны и передуманы его творения, ответить на поставленные вопросы много легче.

Пушкин не только начал эпоху блестящего развития русской литературы, но и заложил фундамент национального самосознания.

В Европе на раз серьезно ставился и обсуждался вопрос: существует ли русская нация? Доросли ли русские до права называться нацией? Так, например, Мишле{191} утверждал, что Россия не только мертва, но вообще не состоит из людей. Русские люди, по его мнению, лишены того, что составляет главное отличие человека, а именно нравственного чувства. – Люди ли это, – восклицал Мишле, – или песок, или вода? Ему казалось, что даже не песок и не вода, так как песок устойчивее, а вода менее обманчива.{192} Полемику с Мишле вел Герцен, старавшийся убедить его, что русские все-таки люди{193}.

Однако сомнения французских историков не разъяснялись, так как Ренан высказал почти такое же мнение, как Мишле. Смерть француза он признавал событием в нравственном мире, смерть же казака только физиологическим явлением{194}. И сравнительно недавно, уже после Великой войны, в европейской литературе ставился все тот же вопрос, можно ли считать русский народ «нацией».

По этому поводу вспоминается, как казак, убивший киргиза, оправдывается тем, что «киргиз не человек, т. к. у него не душа, а пар»{195}. По-видимому, многие образованные европейцы приблизительно также рассматривают русских. Едва ли подобные точки зрения достаточно серьезны для полемики, поскольку идет речь о русских людях. Достаточно было бы рекомендовать европейским скептикам внимательнее познакомиться со сложной душевной жизнью великих русских писателей. Они, и в их числе первый А. С. Пушкин, отражают нравственный облик русских людей и их соблазнительные мечтанья и сомненья.

Но вопрос о нации, применительно к русскому народу, великому, как океан, и разнообразному, как дикое поле, не так прост. Для того чтоб все это великое пестрое множество спаять в одну цельную и прочную нацию, нужно много больше чем для любого европейского народа, сплоченного на небольшой территории, а между тем даже европейские народы, например, даже итальянский и германский, нелегко сливались в единую нацию.

Нацию создает единый язык, литература, общенациональные ценности, исторические традиции, религия, единые устремления. Для того чтобы спаять народ единым национальным духом, Муссолини{196} организует постоянные экскурсии и массовые съезды в Рим, где приезжающих со всех концов Италии крестьян и рабочих знакомят с развалинами древнего Рима и величием его прошлого. Для того чтоб нация проникалась новыми стремлениями, фашистская Италия ежегодно празднует годовщину «похода на Рим» и этот день отмечает открытием новых созданий техники и культуры, новых памятников фашистского режима и свидетельств творческой деятельности власти. То же происходит и в современной Германии.

Но в огромной России это многосложное и трудное даже теперь при современных способах общения. Тем более неосуществимо это было в прошлом. Удивительно ли, что обитатель русской деревни был далек от национальных вопросов и глядел на мир лишь с высоты своей колокольни: «Мы вологодские, нам дела нет до других». Рассказывают, что в одной деревушке на Алтае только во время великой войны узнали, что царствует Император Николай II, а не Император Александр III.

И все же русский народ уже давно является нацией. Что же способствовало сплочению его в нацию? Здесь мы возвращаемся к Пушкину и его неоценимым заслугам в истории русской культуры. Многое из того, что создает нацию, дал нам Пушкин.