Сын на отца

«Финансами будут ведать три Приказа — Податный собирать налоги, Казенный расходовать денежные средства, а Монетный Двор не только чеканить новые деньги, но и контролировать добычу драгоценного металла. А вот Ревизский будет контролировать их все, для чего там будет особый „стол“ с дьяком и подьячими. Вроде такая структура вырисовывается, а то сбор налогов ведется всеми кому не лень — взыскивают с населения сурово, но немалые суммы при этом разворовывают, особенно в ландратах, да и бургомистры от них не отстают — сплошное хищение, ОБХСС на вас нет.

Но так будет — лучший друг правителя есть тайная спецслужба, со штатом доносчиков и стукачей. Раньше против них моя душа протестовала всеми фибрами, а теперь отмечает их полезность».

Алексей вздохнул — только недавно Челобитный Приказ стал работать более продуктивно, отсеивая доносы и прошения по нескольким категориям и выявляя среди них важные. «Подметные письма» подлежали немедленной проверке — если там была клевета и ложь, то старались найти автора, если он оставался «анонимом». А там на усмотрение Преображенского Приказа. Последним учреждением применялись жесткие меры административного характера — штраф, наказание кнутом, предупреждение, а то с последующей ссылкой в места не столь отдаленные со всем семейством (всего то год добираться). Надежда была, что года через три клеветники и лжецы хоть уймутся, и доносы с жалобами будут писаться исключительно по делу.

Молодой царь тяжело вздохнул — он старательно выполнял свои обязанности, но лавина дел угнетала. Хотя определенный прогресс все же был, но больше проявился в армии. «Табель о рангах», подготовленный фельдмаршалом Шереметевым, Алексей принял с исправлениями, сократив его до пятнадцати рангов, лично ликвидировав чин прапорщика, а подпрапорщиков своей монаршей волей переименовал в премьер-сержанты, в добавление к введенным секунд-сержантам, что командовали взводами-плутонгами. Количество унтер-офицеров в ротах по штату значительно возросло, а это неплохой стимул для солдата при занятии вакансии — на войне ведь убивают и должности освобождаются. И приписку сделал для всех полковников с категорическим приказом — обучать сержантов, капралов и толковых солдат грамоте, для чего открыть полковые школы. И в них же вести подготовку служивых для будущего производства в капралы.

Самих прапорщиков и подпрапорщиков оставил, но исключительно по должности, а не по чину. Да их численность станет крайне незначительной — одно знамя на полк. Ротные флаги он отменил, а их по восемь на полк пехоты приходилось, и к каждому свой «знаменосец» с «подзнаменщиком» полагался — немыслимая глупость, особенно учитывая тот позор, когда знамя в неприятельские руки попадало. Сакральное значение невелико, а вот головной боли любому ротному капитану прибавлялось изрядно. В бою требовалось выделять охрану для значка, который имел по сути одну функцию — указывал на место сбора роты.

— Так, что мы тут имеем в наших нововведениях в области оружия, — пробормотал Алексей и стал подчеркивать пункты, по которым уже были приняты решения. Глаза ухватывали знакомые слова, им же самим введенные — «единороги», «наперстки», «штуцера с пулями», «шрапнель». Список был великоват, и он сам засомневался в тех сроках, что определил для воплощения этих задумок в жизнь…

Глава 17

— Господа генералы, и ты, княже Петр Алексеевич, — фельдмаршал Шереметев чуть наклонил голову, ему нездоровилось, да и стар был.

— Государь к полудню прибудет со своими советниками, а нам сейчас нужно дела разрешить военные, по коим и предпринять дальнейшую диспозицию. А она пока такова…

Борис Петрович тяжело вздохнул, зеленый кафтан из дорогого аглицкого сукна был расстегнут. В вышитых золотой нитью петлицах сверкнули двуглавые орлы с перекрещенными внизу фельдмаршальскими жезлами. У всех остальных рубиновым цветом горели генеральские «ромбы», опять же в золотом обрамлении переплетенных искусными мастерицами «дубовых листьев». Да и «разговоры» у всех блестели драгоценной вышивкой — царь приказал не скупиться на красоте, токмо о единообразии позаботился — узорчье у всех было схожее, кроме бригадиров. У последних точно такая же вышивка блестела благородным серебром.

— Войска неприятельские главными своими силами вышли из Твери и двигаются на Клин неспешным маршем. Ведет их князь Михайло Голицын, а там и «самозванец» со своей гвардией.

Шереметев никогда не именовал Петра царем, да и по имени старался не называть, как бы подчеркивая, что тот ему больше не государь. Впрочем, точно так же вели себя все сторонники царя Алексея II, а князь Долгоруков вообще крыл «подменыша» матерно.

— Другая часть войск с князем Аникитой Репниным идет на полдень, к Волоку Ламскому. У оного городка месяц назад Меншиков получил от нас там прежестокую конфузию. А потому спрашиваю у вас всех — как мы будем биться с неприятелем?

Фельдмаршал остановился и посмотрел на бригадиров, как младших в чине, что сидели на дальнем краю стола. Первым, разгладив густые, тронутые сединой усы, заговорил Шидловский: