Сын Наполеона

— Почему вы не отвечаете мне, господин Франц? — спросила вдова, чувствуя себя оскорбленной. — Вас обижает мое требование, оно вам кажется чрезмерным? Может быть, вы видели в этой связи всего лишь развлечение? По вашему мнению, мы недостойны вас? Или вы убедили себя, что для вас это только легкая влюбленность? Лизбет никогда не была откровенна со мной на эту тему! Она любит вас и ничего не видит, кроме своей любви. Она счастлива, когда видится с вами, и довольна своей судьбой, потому что вы говорите ей, что любите ее. Она ничего не требует и ничего не ждет. Поверьте, не она поручила мне это ходатайство!

Я мать и говорю так, как должна говорить мать. И поскольку ваше молчание — весьма красноречивый ответ, признаюсь, что мне не хватит сил рассказать Лизбет о нашем разговоре… Да нет же! Я не смогу сказать ей. А я-то надеялась… Простите меня, я давно уже была готова к этому, и все равно вы разбиваете мне сердце… Я буду вам очень благодарна, если вы оставите меня одну… Мне нужно собраться с силами… Должно быть, я никогда не дождусь, что моя дочь когда-нибудь выйдет замуж за мужчину, которого она любит, и перед ней откроется достойное и надежное будущее.

Госпожа Ландсдорф явно не хотела продолжать этот мучительный разговор.

— Не огорчайтесь так, матушка, — взволнованно проговорил герцог. — Я понимаю ваши материнские страхи. Мне тоже не безразлично будущее Лизбет. Ваше предложение мне очень нравится. К несчастью, я не могу прямо сейчас дать вам ответ, которого вы ожидаете. Не обвиняйте меня! Не думайте, что мне все равно!

Да, я люблю вашу дочь, и моим самым большим желанием было бы объявить перед всеми ее своей женой, но я не волен в поступках… У меня ведь есть семья, родственники… я не могу не считаться с ними. Я скован всем этим больше, чем вы можете себе представить. Цепи, сковывающие меня, очень крепкие, и никакая сила не может их разорвать.

Не требуйте от меня большего! Я не могу дать вам других объяснений, кроме того, что я не свободен…

— Великий Боже! Вы женаты?!

— Нет, клянусь вам, нет. Но тем не менее моя свобода ограничена… Дайте мне время… хотя бы один день. По крайней мере вы узнаете причину, по которой не может произойти то, о чем вы говорили… Вы поймете, я в этом не сомневаюсь, и посочувствуете мне. Не тревожьтесь, и особенно, прошу вас, не беспокойте и не путайте Лизбет!

— Я прекрасно понимаю, что сын должен исполнять волю отца. Мне не известно, кто ваши близкие. Вы никогда не говорили о них, как не говорили им о нас. В мои намерения не входит силой принуждать вас к браку. Если верить вам, он невозможен по семейным соображениям. Однако дайте мне слово, что попытаетесь объяснить все вашим родителям и убедить их дать разрешение на брак с той, которая достойна вашей любви! Можете ли вы пообещать это?

Герцог некоторое время помедлил, не желая лишать мать своей возлюбленной последней надежды, и наконец ответил:

— Обещаю вам, что при первой же возможности поговорю с родственниками и сделаю все, что будет в моих силах, чтобы заставить их признать мою дорогую Лизбет… А сейчас, матушка, умоляю, пойдите во дворец и скажите вашей дочери, что я жду ее здесь. Если вы пожелаете, мы продолжим разговор, так как я хочу, чтобы она знала ваше мнение по этому поводу.

— Нет, господин Франц, не говорите ничего моей дочери. Пусть все останется между нами, ибо бедное дитя очень испугалось бы, подумав, что своим вмешательством я разрушила ее счастье. Я пойду во дворец, коль вы просите, но для меня это очень мучительно! Однако я чувствую, что вы, как мне кажется, очень обеспокоены ее отсутствием. В другой раз, прошу вас, увольте меня от столь неприятной миссии!

Госпожа Ландсдорф, чопорно присев перед герцогом, набросила накидку и пошла за дочерью.

Скоро пришла Лизбет, одна, без матери. Выполнив свою миссию, та быстро ушла. Выходя из дворца, она прикладывала к глазам платок, вытирая долго сдерживаемые слезы, которые градом катились по щекам.

Герцог попытался обнять девушку и узнать, почему ее так долго не было. Лизбет отводила взгляд, старалась не смотреть на него, уворачивалась от поцелуев, не решаясь заговорить.

Когда мать пришла за ней, девушка ничего не сказала. Не хватало еще, чтобы госпожа Ландсдорф узнала страшную тайну. Лизбет не была готова к расспросам, переживая острую боль оттого, что Франц, секретарь эрцгерцога, оказался не кем иным, как внуком императора. Известие о пропасти, разделяющей молодых людей, могло убить мать. Хотя та и не говорила об этом открыто, но достаточно прозрачно намекала на надежду, которой тешила себя, — однажды Лизбет станет женой Франца.

Сказать матери о высоком положении своего любовника означало убить ее. Девушка решила молчать (пусть все идет как идет), отказаться от свиданий с Францем, возбудив в нем подозрения, самой спровоцировать ссору, вслед за которой порвать отношения. Таким образом, она хранила молчание и, чтобы не расстраивать мать, согласилась пойти домой, где ее ждал Франц.