Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой

– О нет, совсем нет! – возразила делаварка с большим одушевлением. – Маниту улыбается и очень доволен, когда молодой воин несет перед ним на своей палке дюжину, две, целые сотни головных уборов, – чем больше, тем лучше. Отец Чингачгука сдирал волосы, дед сдирал, все старики сдирали, а Чингачгук превзойдет их всех.

– В таком случае, Уа-та-Уа, страшны должны быть сны Великого Змея. Жестокий человек не получит прощения.

– Не жесток он, и не за что его винить! – вскричала Уа-та-Уа, сердито топнув маленькой ножкой. – Змей храбр, говорю я тебе, и на этот раз принесет домой множество неприятельских скальпов.

– Неужели он за этим и пришел сюда? Неужели в самом деле пробрался он через горы и леса лишь для того, чтобы мучить себе подобных?

Этот вопрос немедленно укротил возрастающий гнев полуобиженной индейской красавицы. Она сначала недоверчиво посмотрела вокруг себя, как будто боялась шпионства, потом бросила гордый и кокетливый взгляд на свою внимательную подругу. Затем принялась хохотать изо всех сил, и ее хохот разлился мелодией на далекое пространство. Но страх быть открытою скоро положил конец этому выражению чрезмерной радости: отняв от лица свои руки, она опять взглянула на молодую подругу с очевидным желанием удостовериться, до какой степени ей можно вверить свою тайну. Хетти, само собой разумеется, вовсе не была обворожительной красавицей, но не было в ней, однако, и тех неприятных признаков, которыми так часто сопровождается умственная слабость. Многие даже находили ее очень миленькой девушкой, и никому с первого взгляда не приходило на ум, что природа лишила ее обычной доли человеческих способностей. Впечатление, произведенное ею на Уа-та-Уа, было благоприятное во всех отношениях. Уступая непобедимому внутреннему влечению, молодая индианка бросилась на шею своей собеседницы и принялась целовать ее с необыкновенной нежностью.

– Ты добра, моя милая, очень добра, я это вижу! – воскликнула с воодушевлением индианка. – Уже давно нет у Уа-та-Уа ни друга, ни сестры – никого нет, с кем делить сердечные чувства. Ты будешь другом Уа-та-Уа, не правда ли?

– И у меня не было друга, – отвечала Хетти, обнимая в свою очередь с искренним увлечением индианку. – Есть у меня сестра, но друга нет. Джудит меня любит, и я люблю Джудит. Это очень естественно. Но мне хотелось бы иметь приятельницу. Я от всей души готова быть твоим другом, потому что мне нравится твой голос, твоя улыбка и я разделяю твой образ мыслей во всем, кроме того, что ты сказала насчет скальпов.

– Перестанем толковать о скальпах, – возразила Уа-та-Уа. – Ты белая, я краснокожая, вот почему и не надо говорить о скальпах. Зверобой и Чингачгук великие друзья, хотя кожа на их теле различных цветов. Подружимся и мы. Как твое имя, хорошенькая бледнолицая?

– Хетти.

– Хетти? Зови меня Уа-та-Уа. У тебя есть еще и брат, кроме отца?

– Нет, Уа-та-Уа. Был когда-то брат, но он умер давным-давно, и его похоронили в озере возле моей матери.

– Вот что! Так брата-то и нет у тебя! Ну, зато есть молодой воин, и ты любишь его, как отца, а может быть, и больше. Не так ли? Красавец он, храбрый парень, воин будет, а?

– Нехорошо любить постороннего мужчину так же, как своего отца, и я стараюсь этого не делать, но я не в силах буду побороть себя, если Генри Марч часто будет ходить на озеро. Скажу тебе правду, милая Уа-та-Уа, я умру с горя, когда он узнает о моем чувстве.

– Зачем он не спросит тебя сам? Храбрый на дела, и несмелый на слова, не так ли? Молодой воин должен сам спрашивать молодую девушку. Не первой ей говорить. Этого не водится и у мингов.

Это было высказано с негодованием и с той горячностью, которые проявляет страстная молодая женщина, когда слышит о нарушении прав женщины.

– Спрашивать меня? – вскричала Хетти с пылкой торопливостью. – Спрашивать, люблю ли я его так же, как своего отца? Ах! Я надеюсь, что он никогда не предложит мне подобного вопроса, иначе я умру от стыда, отвечая искренне на его слова.

– Зачем же умирать? – возразила Уа-та-Уа с невольной улыбкой. – От этого не умирают. Девушка краснеет, стыдится, робеет и потом чувствует себя счастливее, чем прежде. Молодой воин должен сказать, что он хочет на ней жениться, иначе нельзя ему жить в своем вигваме.

– Генри Марч никогда не женится на мне, да и никто не может на мне жениться, милая Уа-та-Уа.

– Как знать то, чего не дано знать! Может, все молодые люди хотели бы твоей руки и со временем смелый язык скажет напрямик, что чувствует сердце. Отчего, думаешь ты, никто не захочет иметь тебя женой?

– Говорят, я слабоумная. Мне это часто говорит отец, а иногда и Джудит, особенно если рассердится. Но я верю не столько им, сколько матери. Она только раз сказала мне это. И при этом горько плакала, как будто сердце у нее разрывалось на части. Тогда я поняла, что я действительно слабоумна.