Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой

– Знаю я всю эту историю, очень подробно знаю. Я знаю это отчасти потому, что видел кое-что с берега, так как они привели меня туда из лагеря, а отчасти по их угрозам и другим речам. Что делать, жизнь – очень ненадежная штука. Наше знакомство началось необычным образом, и для меня это нечто вроде предсказания, что отныне я обязан заботиться, чтобы в вашем вигваме всегда была пища. Воскресить мертвеца я не могу, но что касается заботы о живых, то на всей границе вряд ли вы найдете человека, который мог бы помериться со мной… Хотя, впрочем, я говорю это, чтобы вас утешить, совсем не для хвастовства.

– Мы понимаем вас, Зверобой, – возразила Джудит поспешно. – Дай бог, чтобы у всех людей был такой же правдивый язык и такое же благородное сердце!

– Разумеется, в этом смысле люди очень отличаются друг от друга, Джудит. Знавал я таких, которым можно доверять лишь до тех пор, пока вы не спускаете с них глаз, знавал и других, на обещания которых, хотя бы их дали вам при помощи маленького кусочка вампума, можно было так же полагаться, как будто все дело уже решили в вашем присутствии. Да, Джудит, вы были совершенно правы, когда сказали, что на одних людей можно полагаться, а на других нет.

– Вы совершенно непонятное существо, Зверобой, – сказала девушка, несколько сбитая с толку детской простотой характера, которую так часто обнаруживал охотник. – Вы совершенно загадочный человек, и я часто не знаю, как понимать ваши слова. Но вы, однако, не сказали, каким образом попали сюда.

– О, в этом нет ничего загадочного, если даже я сам загадочный человек, Джудит! Я в отпуску.

– В отпуску! Что это такое? Я понимаю это слово в устах солдата, но совсем не знаю, что оно значит в устах пленника.

– Смысл этого слова один и тот же во всех случаях, Джудит. Человек в отпуску, раз ему дано разрешение оставить лагерь или гарнизон на известный, определенный срок. По истечении этого срока он должен воротиться вновь или для того, чтобы опять носить ружье на своих плечах, или вытерпеть пытку и лишиться жизни, смотря по тому, разумеется, солдат он или пленник. Ну а так как я пленник, то вы понимаете, что меня ожидает впереди судьба пленного человека.

– Неужели гуроны отпустили вас одного, без караула и безо всяких шпионов?

– Как видите.

– Какое же у них ручательство, что вы воротитесь назад?

– Мое слово. Поверьте, они были бы величайшими глупцами, если бы отпустили меня без честного слова, потому что в этом случае я вовсе не был бы обязан воротиться к ним на дьявольскую пытку. Я просто положил бы карабин на плечо – да и марш в делаварские деревни. Но теперь не то. Они, так же как и вы, понимают, что значит для меня честное слово. Вот почему я покинул их лагерь безо всякого караула.

– Так неужели вы имеете безрассудное и опасное намерение осудить себя на самоубийство?

– Что вы говорите, Джудит?

– Я вас спрашиваю: неужели вы думаете, что можно отдать себя во власть неумолимых врагов, сдержав данное им обещание?

Зверобой посмотрел с неудовольствием на молодую девушку, но через минуту лицо его совсем прояснилось. Он улыбнулся и сказал:

– Ну да, Джудит, теперь я вас понимаю. Вы думаете, что Гарри Непоседа и Чингачгук помешают мне выполнить мой долг. Но, я вижу, вы еще совсем не знаете людей. Могиканин всего менее способен отвращать кого бы то ни было от исполнения обязанностей, а что касается Генри Марча, то он думает только о себе, и ему нет никакого дела до других людей. Нет, Джудит, не беспокойтесь: никто не станет меня удерживать от возвращения в ирокезский лагерь, а если сверх чаяния встретятся какие-нибудь препятствия, то поверьте, что я сумею их преодолеть.

Джудит молчала. Все ее чувства, как влюбленной женщины, взволновались при мысли об ужасной судьбе, которая угрожала ее возлюбленному, но, с другой стороны, она не могла не удивляться необыкновенной честности молодого охотника, считавшего свое высокое самоотвержение простым долгом. Понимая, что все убеждения будут бесполезны, она хотела, по крайней мере, узнать все подробности, чтобы сообразно с ними установить свое собственное поведение.

– Когда же срок вашему отпуску, Зверобой? – спросила Джудит, когда обе лодки медленно приблизились к ковчегу.

– Завтра в полдень, минута в минуту, и вы хорошо понимаете, что я не имею ни малейшего желания ускорить этот срок. Ирокезы начинают бояться гарнизона из крепости, поэтому отпустили меня на самое короткое время. Решено между ними, что пытка моя начнется завтра при заходе солнца, и потом с наступлением ночи они оставят эти места.

Эти слова были произнесены торжественным тоном, как будто мысль о неизбежной смерти невольно тревожила его. Джудит затрепетала.

– Стало быть, они твердо решили мстить за понесенные потери? – спросила она слабым голосом.