Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой

Молодой охотник ответил ей благодарным взглядом. Затем он снова повернулся к своим врагам, как бы готовясь встретить ожидавшие его пытки. После краткого совещания вожди пришли к окончательному решению. Хитрость Джудит сильно поколебала гуманные намерения Райвенука. Девушка добилась результатов, прямо противоположных ее ожиданиям. Это было весьма естественно: индеец не мог простить, что его едва не одурачила неопытная девушка. В это время уже все поняли, кто такая Джудит: слава о ее красоте способствовала разоблачению. Что касается необычайного наряда, то он потерял свое обаяние, так как все были заинтересованы таинственными животными с двумя хвостами.

Райвенук снова поглядел на пленника, на лице у него было уже совсем другое выражение. Он не хотел больше щадить бледнолицего и не был склонен далее откладывать самую страшную часть пыток. Эта перемена в настроении старого вождя быстро сообщилась молодым людям, и они деятельно занялись последними приготовлениями к ожидаемому зрелищу. Они поспешно сложили возле молодого деревца сухие ветви, заострили щепки, чтобы воткнуть их в тело пленника, а затем поджечь, и приготовили веревки, чтобы привязать его к дереву. Все это они проделали в глубоком молчании. Джудит, затаив дыхание, следила за каждым их шагом, тогда как Зверобой стоял неподвижно, словно сосна на холме. Впрочем, когда воины приблизились к нему с веревками в руках, молодой человек поглядел на Джудит, как бы спрашивая, что она посоветует ему – сопротивляться или уступить. Выразительным жестом она посоветовала ему последнее, и минуту спустя его во второй раз привязали к дереву. Теперь он был беспомощной мишенью для любого оскорбления или злодеяния, которое только могли придумать его мучители. Ирокезы действовали очень торопливо, не произнося ни единого слова. Потом они зажгли костер, с нетерпением ожидая, чем все это кончится.

Индейцы не намеревались сжечь Зверобоя. Они просто хотели подвергнуть его физическую выносливость наиболее суровому испытанию. Для них важнее всего было унести его скальп в свои деревни, но предварительно им хотелось сломить его мужество, заставить его стонать и охать. По их расчетам, от разгоревшегося костра вскоре должен был распространиться нестерпимый жар, не угрожающий, однако, непосредственной опасностью пленнику. Но, как это часто бывает в подобных случаях, расстояние было высчитано неправильно, и пламя начало поднимать свои раздвоенные языки так близко от лица жертвы, что через несколько секунд это могло привести к роковому исходу. И тут вмешалась Хетти. Пробившись с палкой в руках сквозь толпу, она разбросала во все стороны пылающие сучья. Несколько рук поднялось, чтобы повалить дерзкую на землю, но вожди вовремя остановили своих разъяренных соплеменников, напомнив им, с кем они имеют дело. Сама Хетти не понимала, какой опасности она подвергается. Совершив этот смелый поступок, девушка нахмурила брови и стала оглядываться по сторонам, как бы упрекая насторожившихся дикарей за их жестокость.

– Благодарю тебя, сестрица, за твою отвагу и присутствие духа! – проговорила Джудит, бледная как смерть, и неподвижная, как статуя.

– Да, Джудит, у сестрицы вашей было доброе намерение, и она выполнила его очень кстати, потому что минуты через две меня не спасла бы никакая человеческая сила. Но если взять в расчет то, что мне уж не миновать своей судьбы, так, пожалуй, чем скорее, тем лучше. Вы видите, как они запрокинули мою голову: я не могу пошевельнуться ни направо, ни налево, и один ловкий удар отправит меня на тот свет. Уж лучше бы, право, задохнуться от дыма, чем погибнуть от томагавка.

– Жестокие, бессердечные гуроны! – воскликнула Хетти в припадке негодования. – Кто дал вам право губить в огне человека? Разве он, по-вашему, то же, что полено?