Сын Петра. Том 6. Треск штанов

Вывернуло ее тогда знатно, явно вызвав довольно сильное пищевое отравление. Но уже через несколько часов горячка пошла на спад и к утру ей полегчало. Выкарабкалась она сама или сработал препарат? Бог весть. Однако именно с этим составом, который царевич отлил в пробирку, начались довольно плотные эксперименты. Вдруг это тот самый подходящий вариант?

Повитуху, разумеется, Алексей отпустил.

Как и обещал жене.

Но недалеко.

И уже вечером она во всем призналась. Не ошиблась в этом вопросе паранойя царевича. Эта женщина действительно оказалась завербована радикально настроенными персами. Именно персами. Из западных провинций Ирана. Для которых Серафима выглядела как красная тряпка для быка. И которую они приговорили.

Изначально то женщина действительно служила Серафиме. С самого детства. Поэтому та ей и доверяла. Но там, на родине, остались ее родственники. И ей пообещали прислать их головы в ведерках с солью, если она не найдет способ ликвидации царевны. Повитуха к тому времени уже прекрасно знала о том, что обычное отравление — путь к самоубийству. Алексей и сможет его определить, и выйдет на нее. Поэтому поступила более удобным образом…

Причем, что занятно, не потребовалось к ней даже применять методов «интенсивной терапии».

Призналась.

Во всем.

Покаялась. Все ж таки она царевну любила. Но и своим родственникам не желала смерти. Сначала людям Алексея, потом послу Ирана и, наконец, самой Серафиме.

Сказать, что супруга впала в ярость — ничего не сказать.

Едва успели оттащить.

Иначе бы точно убила. А повитуха была нужна. Очень нужна. Посол Ирана имел множество вопросов к тем, кто ее завербовал. И хотел через нее выйти на этих персон. Не он лично, разумеется. Нет. А там — в Иране. Куда женщину он хотел переправить в полной секретности. Дело то государственной важности. И прощать такое было нельзя…

В Москве же дела шли своим чередом.

Суетливо.

Чем дальше, тем больше столица начинала походить на саму себя из далекого будущего. Вон — и фонари поставили по улицам. Вроде керосиновых, только работали они на смеси древесного спирта со скипидаром. Этого добра-то хватало из-за широкой сети небольших предприятий, занимавшихся пиролизом древесины.

Светили они не так уж и ярко. Однако вечером, с наступлением сумерек, их зажигали. Дворники за небольшую доплату. Которых оснастили специальными лесенками и всем необходимым. А утром тушили и заправляли. В результате чего город получался частично освещен. А это, в свою очередь, породило более-менее упорядоченную ночную жизнь. Не все ведь закрывалось с наступлением темноты. Так что Москва 1712 года уже не засыпала полностью. Кроме того, именно ночью проводилась частью уборка улиц, подвоз всякого и так далее.

Суетилась столица.

Шевелилась.

Новости рождались и умирали в ней ежедневно в огромном количестве. Так что слухи о том, что царевна едва не умерла, сгинули также быстро, как и возникли. Тем более, что в этом деле им сильно помогла и полиция, и контрразведка, и вообще… чего тут обсуждать? Для женщин в эти годы роды были весьма рискованным занятием.

Петр же, оказался верен себе и своим недостаткам.

Сначала он начал праздновать рождение внучки. Потом, узнав о родильной горячке, горевать по поводу невестки. Следом пришла новость о ее чудесном спасении. Как это было не отметить?

Вот и увлекся.

Снова.

У всех людей есть свои недостатки. У Петра Алексеевича он был крепко завязан на алкоголь. Как по юности начал вовлекаться в эти гулянки силами Лефорта и прочих деятелей Немецкой слободы, так и не мог никак остановиться.

Пытался.

Бог видит — пытался.

В том числе стараниями сына, прикладывающим к этому массу усилий. Но столько лет «закладывания за воротник» сформировало у него уже физиологическое привыкание. Да и манера опасаться заговоров, появившаяся еще в 1680-е, тоже вынуждала его организовывать пьянки ближних людей. Ведь что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.

Здоровье ему позволяло.

Крепок Петр Алексеевич был без меры.

Столько лет увлекаться «зеленым змием» и сохранять активность — уникально. Любой Борис Николаевич перед ним спасовал бы. Но, увы, без последствий это все не проходило…

Царевич прибыл в кремль.

Вошел во дворец.

И остановился в приемной. Людей человек двадцать. Все утомленные ожиданием и с характерным потерянным видом. И почти сразу невольно выхватил взглядом оружейника Куксона, который постарался прикинуть ветошью. Это слишком было заметно.

— Джон? А ты что тут делаешь? Случилось что?

— Я…

— Что у тебя там? — кивнул Алексей на папку у него на коленях.

— Я… это… — растерялся тот.

— Это он государю проект скорострельного орудия картечного принес. — сказал его сосед.

Судя по всему, от скуки она давно уже все друг с другом обговорили.

— Да, — неохотно кивнул Джон.

Царевич с трудом сдержал раздражение. Он поручил Джону разработку компактного оружия. В первую очередь компактных пистолетов для скрытого ношения — очень нужных и востребованных в разведке и контрразведке. Финансировал. И не понимал, почему там все буксует. А оно вон что получилось…

— Покажи.

Тот, явственно дрожа, протянул папку.

Алексей ее открыл.