Сын погибели

— Так быстро? Экий ловкач! Пусть ждет, я скоро приду. — Никотея положила свою тоненькую ручку на широкую пятерню Конрада Швабского. — Милый, в ознаменование воинской сноровки, выказанной сейчас перед нами, стоило бы, пожалуй, выкатить побольше пива для зрителей и участников. Им следует хорошо отдохнуть перед началом боев.

— Ты как всегда права, моя дорогая, — согласился герцог Швабский и щелкнул пальцами, подзывая виночерпия.

Гринрой ожидал госпожу в огромном шатре, уставленном накрытыми столами. Он сидел, с хрустом надкусывая яблоко и распространяя вокруг себя такой едкий запах пота, что Никотея была вынуждена прикрыться надушенным рукавом. Увидев герцогиню, рыцарь быстро вскочил с широкой лавки, на которой до того устроился в очень фривольной позе.

— Моя герцогиня, — рыцарь преклонил колено, — я привез вам трепет Франции. Ворота ее замков распахнуты, как глаза зевак, впервые узревших вас. Вас ожидают, как ангела с небес, дабы положить конец распрям и умолить благочестивого Папу Гонория снять интердикт со злосчастных владений короля Людовика.

— Ты обернулся куда быстрее, чем я полагала, — похвалила Никотея. — Но где дон Анджело?

— Барон ди Гуеско с отрядом мчит с докладом к Его Святейшеству, спеша поведать благочестивому понтифику о том, что Бернар принудил легата объявить интердикт, а затем злодейски умертвил его, а тело дел неизвестно куда… Может, даже съел. Этот добрый малый — барон ди Гуеско — умеет быть убедительным. Готов биться об заклад, что Святейший Папа не замедлит снять интердикт, и тут уж задача моего дяди — чтобы высочайший эдикт попал именно в ваши руки, а не в чьи другие. Зная преподобного Эрманна, можно не сомневаться, что в скором времени только от вас будет зависеть судьба французского королевства.

— Прекрасно, — мило улыбнулась Никотея, — вы сделали все, что было можно, и даже несколько более того. Поверьте, я не забуду этой услуги.

— Моя госпожа, хорошо бы вспомнить о ней немедленно — я порядком издержался в дороге. Да и то сказать: ношение сутаны настолько возвысило мой дух, что мне все время кажется, будто я пощусь уже не меньше двух недель. Позвольте же мне вернуться на путь истинный — путь смиренного и ревностного служения вам и моему славному герцогу.

— Мошенник, — усмехнулась Никотея, — на вот, держи, — она стянула с пальца массивный перстень с яркоцветным рубином. — За эту милую вещицу Ламборджини отвалит тебе не менее пятидесяти золотых. А если посмеет рассказывать, как он неслыханно обеднел, или говорить, что камень нехорош, или золото не слишком чистое, — скажи, что я сама к нему приеду, дабы выслушать претензии. Но прежде чем отправляться к ювелиру, тебе следует закончить начатое. Ты сделаешь вот что. — Она склонилась к уху бывшего легата…

— Для меня это высокая честь! — Гринрой сжал перстень и, кланяясь, поспешил к выходу, прихватив по пути еще одно яблоко.

— Все идет отлично, — тихо проговорила Никотея, — но времени совсем мало. Действовать надо прямо сейчас. Незамедлительно.

Конский топот в который раз сотряс ристалище. Послышалось ржание, удар, треск ломаемых копий, грохот падающего тела и восхищенный рев трибун.

— А наш-то, лихой! Уже шестого валит!

— Ага, — кивнул в ответ другой.

Рыцарь в белой котте с алым крестом, торжествующе подняв руки, возвращался к своему шатру. Зрители восторженными криками приветствовали его триумфальный проезд. Каждому было ясно, что рыцарь воинства Бернара Клервоского — один из несомненных фаворитов турнира.

— Как думаешь, — обратился первый нищий к своему молчаливому спутнику, — кому он теперь вызов кинет?

Вопрошаемый из-под руки поглядел на выставленные эмблемы защитников поля и ткнул заскорузлым пальцем в одну из них, выложенную серебряными и лазурными ромбами.

— И я так думаю, — согласился первый. — Этот не хуже нашего. Уже девятерых из седла выбил. Сразу видать, не зря к шлему своему льва приделал. Значит, давай так: пробираемся к шатру, я отвлекаю на себя оруженосцев и пажей, а ты вот этим ножичком подпругу — чик! Только смотри, чтоб хоть на одном волоске, но она держалась. Тут важно, чтобы этот с львиной головой на коня взгромоздился и в поле выехал, но чтоб упал он не после сшибки, а до нее. Уразумел?

— Ага.

— Вот и молодец. А дальше — отойдешь от коновязи и ножик этот на землю бросишь, будто случайно выпал. Тут вот герб имеется… Руку на отсечение даю — нашего лорда! Я эту вещицу утром у рыцаря в оружейном тюке нашел, пока он умывался да руками-ногами размахивал.

Говоривший протянул собрату кинжал, на пяте которого красовался выгравированный герб с огрызающимся леопардовым львом.

— Давай ты пока туда к шатру пробирайся, а я на всяк случай вызнаю, что у сэра рыцаря на уме.