Сын погибели

— Мудрено, но круто.

— Смотрите, смотрите, — вдруг закричал Гарри, указывая вперед.

По ту сторону незримого предела на видневшемся сквозь туман гранитном выступе, свившись, лежали две змеи.

— Это шо еще за эмблема новобрачных?

— Погоди, — остановил Лиса напарник. — Федюня, это твои змеи?

— Да, — коротко сказал тот.

— Но как они там очутились?

— Проползли.

— А как же «не зверю лютому, ни птице»? — возмутился Лис. — Ну, типа редкий страус добежит до середины Днепра…

— Они не звери, не птицы и не рыбы. Они даже не гады ползучие, ибо можно изменить вид, но неизменна суть.

— То есть… — Лис настороженно ощупал воздух перед собой. Невидимая стена оставалась на месте. — Они туда-сюда могут, а мы никак?

— Никак.

— Почему?

— Потому что три дают одно.

— Убедительно, — хмыкнул Лис.

Гарри смотрел на Спасителя и сердце его колотилось, как бьет в минуты пожара тяжелый колокольный язык в набатный колокол.

«Три воедино, — думал он. — Три круга… Вот незадача».

В какой-то момент Гарри осознал, что вполне ясно видит, кого скрывают змеиные личины по ту сторону барьера: «И они дошли. Значит, не предали. Или соврал Кеннет? Нет, не соврал. Предали, но переродились — родились в Аннуне».

Голова его кружилась от напряжения. «Родились в Аннуне для того, чтобы открыть проход. Зачем его открывать? Зачем мы здесь? Зачем открывать этот чертов проход? Ну! Кто ответит, зачем? Федюня — здесь, вот он. Надо брать его в охапку и возвращаться в Уэльс. Хотя свита при нем большая. Неудачно мы с ними столкнулись, нос к носу: начни рубиться — кто еще живой выйдет. Нет, не о том я. Пришел Спаситель в эти горы не потому, что хотел, а потому, что вел его знак высшей мудрости, Божьего промысла. Тогда как же хватать? Все верно — догнал я его, когда должен был догнать. Он ждал меня. Но почему именно здесь? Или…»

Гарри ап Эдинвейн стиснул зубы, невольно прикусывая язык.

«Не может быть. Нет. Не может быть, должно быть какое-то другое объяснение».

Он вновь поглядел на бывших собратьев по нищенскому цеху, свернувшихся кольцами по ту сторону завесы.

«Третий — я? Нет, как же так? И нельзя — я принц! Тысячи людей ждут моего возвращения!» — в его памяти утопленниками всплыли неприятные воспоминания: поле битвы, стены лучников, отряды всадников, замершие друг напротив друга в ожидании приказа, загремела труба, пугая воронье; громыхнули воинские кличи… И тут, ощутив предательскую слабость, он поворотил коня. И погнал, не ведая, что творит, а только желая спастись, избежать ужасного. Конь рухнул, перескакивая через каменную изгородь, и в ближайшие годы Гарри пришлось оплакивать свое малодушие, волоча на убогой тележке одеревеневшие ноги.

«Я пришел сюда, чтоб переродиться в Аннуне, — четко и без эмоций понял Гарри. — Это моя судьба. Я должен пройти этим путем».

Он шагнул к преграде, сложил перед собой руки, точно раздвигая ее…

Все стоявшие рядом отпрянули в стороны от неожиданности: огромный черный змей с легкостью преодолел прозрачную стену, и спустя мгновение третье кольцо замкнуло круги бардовской триады.

— Теперь можно идти, — сдавленным голосом проговорил Федюня. — Туман сейчас рассеется. Ненадолго.

Он повернулся к спутникам:

— Возвращайтесь. Только те, кому надлежит оставаться со мной до конца, пойдут дальше.

По рядам воинов прокатился тихий гул.

— Вы и вы, — обратился Федюня к людям Гарри и тем, кто следовал с ним еще от Херсонеса, — возвращайтесь домой. Вы честно исполнили свой долг и ни в чем не будете знать недостатка до последнего вашего часа. Вы, — Сын погибели устремил пристальный взгляд на всадников, примкнувших к отряду после недавней стычки на лесной дороге, — тоже исполнили свой долг. Ваши мечи помогли нам в тяжелый час, и потому тоже уходите с миром. Скажите тому, кто послал вас, что он зря беспокоится. Принявший его присягу на верность не взыщет с него, не призовет к ответу. Вашему хозяину незачем пятнать имя свое убийством невиновного.

— Капитан, о чем это он?

— Насколько я могу понять, Лотарь Саксонский присягнул Бернару, надеясь, что тот поможет ему стать императором. Теперь, когда аббата Клерво со всех амвонов отлучили от Церкви, Лотарь решил, что будет лучше, если о присяге не узнают. А поскольку нашей подруге Никотее зачем-то вздумалось нас прикончить, Лотарь Саксонский пустил охотника на охотника, справедливо полагая, что рыцарь в такой тунике, как моя, скорее всего приведет его к Бернару.