Сын погибели

— Весь мир — дом моего бога, Тимир-Каан. А это, — он ткнул в мерцающие в лунном свете кресты, — тоже напоминание о Мстиславе. Я сокрушу его и изгоню из памяти людской, как сокрушил и изгнал моего отца Владимир Мономах. Я сокрушу этот храм и построю куда больше и выше.

Всадник, которого ромей величал Тимир-Кааном, удивленно поглядел на спутника.

— Мы не строим таких больших домов для богов, но почитаем их. И не гневим ни старых, защищавших наш род в прежние времена, ни того, чье имя принесено нам Пророком, ни каких других. К чему обижать тех, на чью силу у тебя нет аркана?

— Тебе не понять этого, — отмахнулся князь Давид. — Расскажи лучше, знаешь ли ты, где слабое место в этой крепости?

— Нет слабее места в обороне, чем сердце защитника. Если же оно сильно — и голая степь может стать неприступной твердыней.

— Оставь свои глупые рассуждения, Тимир, у меня не так много сил, чтобы долго осаждать Тмуторокань. Мне нужно знать точно, где ударить. Ты получил достаточно золота, чтоб помочь мне.

— Касоги давно не воевали с руссами, — вздохнул его собеседник. — Я действительно получил хороший бакшиш. Но ты, видно, хочешь, чтобы я за эти деньги погиб сам, а заодно погубил своих воинов? Тогда зачем нам золото?

— Я пойду в бой вместе с вами, и мои люди — тоже.

— Ты храбр, Дауд. Иначе бы и говорить с тобой не стал. Но сердце, даже если это сердце барса, не заменяет воину ума. Я помогу тебе взять крепость, конечно, если ты послушаешь меня. Но не проси меня искать смерти — она сама отыщет меня, отыщет и тебя.

Чуть свет в ворота Тмуторокани влетел гонец на взмыленной лошади.

— Из Киева от князя Святослава Владимировича, — прохрипел он, едва не падая из седла. — К князю, немедля!

Князь Глеб, правивший в Тмуторокани, не ждал нынче почты из стольного града, однако же, что означало появление такого всадника, понимал без лишних слов.

Гонец, еле идущий на подкашивающихся от усталости ногах, предстал пред ясны очи князя так быстро, как только смог.

— Касоги шли на Переяславль набегом, — коротко сообщил он. — Их отбили от Донца, многих в сече порубили, остальные ушли в степь. Там им дорогу перерезали, они сюда повернули — и полудня не перейдет, здесь будут.

— Спасибо Великому князю за упреждение, — склонил голову Глеб. — Станем в станах насмерть, не пустим супостата!

— Великий князь повелел сказать, что ежели ворота закрыть, то, пожалуй, касоги все пожгут, посады да села в округе пограбят и к себе на Белу Вежу уйдут. Их тут всего-то на полдня задержать надо — следом за касогами Тимир-Каана сам Великий князь с большой дружиной поспешает.

— Да как же их задержишь? — удивился Глеб. — У Тимир-Каана всадников без счета, а я тут сотни три, ну, с городовым ополчением — пять, в поле выведу.

— И то немало. Степняки в схватках потрепаны, бежали три дня без продыху, все как один уставшие. Увидев рать, сами в схватку не полезут.

— И что с того, — покачал головой князь Глеб, — все едино их по пять, а то и по десять воинов на одного моего выйдет.

— Великий князь Святослав передал, что ежели дружину перед Тимир-Кааном поставить, да сразу человека к нему послать, то касоги сами в драку не полезут, особо ежели им дать понять, что в поле лишь малая рать, а в стенах городских еще столько да столько же осталось.

— Ну, положим, — прикидывая шансы, кивнул Глеб.

— Так, стало быть, когда согласится Каан за выкуп уйти, тут и следует его байками кормить, покуда Великий князь с войском не подоспеют. А там мы Тимирку точно меж двумя ладонями прихлопнем.

— Как бы та муха осой не оказалась, — с сомнением ответил князь.

— А чтобы ты веру к моим словам имел, вот… — Гонец вытащил из-за пазухи массивный перстень с резной печаткой в виде Георгия, поражающего змея. — Узнаешь ли знак сей?

— Узнаю, — вздохнул Глеб. — Сей перстень Владимир носил.

Он положил руку на крестовину меча:

— Что ж, Великий князь Святослав Владимирович в роду старший, мне за отца. Отчему слову противиться грех. Эй, — он повернулся к воеводе, — вели звонить в набатный колокол!

Лис вдумчиво поглядел на хозяина припортовой корчмы:

— Ну, слава богу, значит, мы успели вовремя!

Содержатель питейного заведения недоуменно уставился на тощего верзилу с переносицей, в силу жизненных передряг приобретшей форму буквы «S». Невзирая на добротную, можно даже сказать, богатую одежду, посетитель не производил впечатления человека благопристойного и законопослушного. Но это были пустяки. Среди братии, вываливавшей в город из порта в поисках дешевого вина и женщин, праведников видеть ему не доводилось. Однако никогда прежде не встречал он людей, которые, прибыв в порт, радовались бы отсутствию фрахта, да к тому же кажется, что и новость о волшебным образом расплодившихся валлийских змеях тоже пришлась гостю по душе.

Хозяин удивился бы еще больше, когда б узнал, что широкоплечий молчаливый спутник этого кривоносого, кивающий в такт его словам, полон такого же недоумения, как и он сам.

— Лис, ты уже что-то надумал? — раздавалось на канале закрытой связи.