Сын повелителя сирот

– Великий Руководитель! – взмолился товарищ Бук. – Это же я, Ваш ближайший помощник. Кто заказывает Вам коньяк из Франции и морских ежей с Хоккайдо? Кто доставал для Вас сигареты всех марок мира? Я предан Вам. И у меня есть семья. – И в этот момент он приблизился к нему. – Я никуда не бегу, – твердил он. – И никогда не пытался бежать.

Но Великий Руководитель не слушал его, пристально глядя на Командира Га.

– Никак не возьму в толк, кто ты такой, – произнес он. – Ты убил моего заклятого врага. Сбежал из Тюрьмы 33. Мог бы навсегда исчезнуть. Но ты явился сюда. Да что ты за человек? Кто пробрался бы в мое окружение, отказавшись от собственной жизни, лишь для того, чтобы испортить мою?

Га посмотрел на след от реактивного самолета над головой и проводил его взглядом до горизонта. Он почувствовал полное удовлетворение. Этот день не прошел даром. Скоро Сан Мун будет в Америке. Завтра она окажется там, где сможет исполнить песню, которую ждала всю свою жизнь. Ей больше не придется выживать и терпеть унижения. И в этот день они взойдут вместе.

Га снова взглянул на Великого Руководителя – он без страха смотрел в глаза человеку, за которым останется последнее слово. Его вдруг охватила какая-то странная беспечность. «Я ощущал это всю свою жизнь, – подумал Га. – Будто я никогда не существовал». Он вдруг осознал свою цель в жизни и теперь подчинялся только самому себе. Каким странным и новым было это ощущение! Возможно, о том же думала Ванда, когда спрашивала его под огромным техасским небом, ощущал ли он себя свободным. Теперь он понимал, что такое ощущение действительно можно было испытывать. Пальцы у него загудели от этого, дыхание сделалось хриплым, и внезапно он увидел все те жизни, которые мог бы прожить, и это чувство не покинуло его, когда люди Командира Парка сбили его с ног, и он упал на землю, и те потащили его за ноги к поджидавшему их «воронку».

Граждане! Соберитесь у репродукторов! Пришло время послушать последнюю часть Лучшей истории Северной Кореи этого года, хотя ее можно назвать и величайшей историей всех времен в Северной Корее. И все же в последнем этом эпизоде неизбежно появится мерзость, поэтому, граждане дорогие, просим вас не слушать его в одиночку. Ищите утешения у товарищей-заводчан. Обнимите незнакомца в вагоне метро. Мы также рекомендуем вам убрать от радиоприемников наших младших товарищей, оградить их от сегодняшней передачи, ведь им неведома человеческая несправедливость. Да, сегодня американцы спустили собак. Поэтому подметите шелуху в мукомольном цехе, соберите налипшие на электродвигатели ткацких станков ворсинки – используйте все, что попадется под руку, чтобы защитить нежные ушки наших невинных детишек.

В конце концов, пора отправить на родину бедняжку Чемпионку по гребле, спасенную в опасных водах нашими смелыми рыбаками. Вы помните, в каком жалком виде предстала американка, пока Сан Мун не привела ее в порядок. В тот день Сан Мун заплела Чемпионке по гребле длинную косу. По правде сказать, ни один чосонот, даже золотой, не способен скрыть сутулых плеч и некрасивой груди, но по крайней мере Чемпионка по гребле выглядела более подобающе, ведь ее питание было сбалансировано ароматным и питательным сорго. А уж после того, как Великий Руководитель прочел ей строгую лекцию о целомудрии, она сразу же стала более женственной, протрезвела и выпрямилась.

И все же отъезд ее стал печальным событием, ведь она возвращалась в Америку, в жизнь, где царит безграмотность, где есть собаки и цветные презервативы. Но у нее имелись хотя бы записи со всеми мудрыми высказываниями и остротами Великого Руководителя, способными наставить ее на путь истинный. И надо признать: она была под стать своему народу, хотя в той стране нет ничего бесплатного – ни водорослей, ни загара, ни даже элементарного переливания крови.

Представьте себе помпезность, с какой наш Достопочтеннейший Генерал Ким Чен Ир принял американцев, прилетевших в Пхеньян за своей юной Чемпионкой по гребле. В духе плодотворного сотрудничества Великий Руководитель хотел лишь на один день не ворошить воспоминания о том, как американцы сбросили напалм на Пхеньян, как они бомбили Хэсанскую плотину, как они обстреливали из автоматов мирных жителей в деревне Но Гун Ри. Во имя доброй дружбы Великий Руководитель решил не заводить разговор о том, что американские коллаборационисты сделали в Тэджонской тюрьме и во время восстания в Чеджу, не говоря уже о зверствах на Канхвадо[40] и в Долине Дэ Вон. Он даже не собирался упоминать о массовом убийстве Группы Бодо или о насильственной вербовке наших заключенных на Пусанском плацдарме.[41]