Сын Ретта Батлера

Да и актеры пришли пораньше, ходили по театру бледными тенями, путая друг друга, потому что вдруг ни с того ни с сего выкрикивали куски из своих монологов.

А к вечеру и вовсе началось столпотворение. Такого количества звонков Бо не помнил. Билеты просили посольства и банки, партии и университеты, газеты и железнодорожные компании, просто знакомые и совсем незнакомые.

Бо давал билеты всем, потому что до этого дня не было продано ни одного. Зрители словно выжидали, кто же победит? И теперь спешили поздравить триумфатора. К шести вечера зал был распродан полностью и еще на неделю вперед.

Теперь Бо вышел в фойе встречать гостей. Почему-то ему уже не хотелось скандала на премьере. Ему хотелось достучаться до сердец всех людей, которые появятся сегодня в театре. Ему хотелось сказать им что-то очень важное. А для этого нужны тишина и доверие.

Те, кто знал Бо, пожимали ему руки и говорили какие-то слова. Ах, как ему не хватало всех их, когда театр душили!

Хьюго все время был рядом и постоянно делал какие-то пометки в блокноте.

— Это снова будет сенсация! — говорил он. — Кстати, Бо, познакомься, это Билл Найт, между прочим, друг твоего Джона.

Бо и Билл смогли пообщаться недолго, но неожиданно договорились, что отправятся в Джорджию вместе.

Прозвенел третий звонок.

Фойе опустело.

И Бо, минуту подумав, решил смотреть спектакль из зала.

Он вошел в ложу, когда уже погас свет. Одно место было свободным, и Бо присел на краешек стула, готовый встать, как только появится законный хозяин.

Прозвучала увертюра, медленно пошел занавес… и вдруг чья-то рука легла на руку Бо.

— Тш-ш-ш… Потом, обо всем потом поговорим…

Бо, не веря самому себе, обернулся.

Эльза смотрела на сцену, и тихая улыбка была на ее губах.

Вот на сцене Маша-Мэри и Медведенко-Барри, вот старый негр Сорри, молодой писатель, врач, Нина Заречная-Ривер…

— А сейчас выйдет она? — тихо спросила Эльза.

Действительно, в этот момент должна была появиться на сцене Аркадина-Арчин, и Бо невольно сжался — ведь это могло произойти, Уитни могла быть сейчас там, она могла уже готовиться к выходу. Бо понял, что почти уверен, что именно Уитни сейчас выйдет. Он весь превратился в зрение, ничто уже не существовало вокруг него…

Вот Дорн сказал:

— Тише, идут…

Бо сжался, даже перестал дышать…

Нет, Уитни не было.

Бо перевел дыхание, к нему снова вернулся слух, он снова был в театре, и на его руке лежала рука Эльзы…

Амбар

Всполошив весь дом, Джон обыскал все комнаты, даже кладовки, но Эйприл нигде не было. Платье ее осталось, обувь, пальто…

Никто в доме не видел ночью, куда подевалась Эйприл…

Нашли ее только через полчаса. Она лежала без чувств в том самом загоне, где Уэйд объезжал мустанга.

— Это невозможно, — говорил старичок доктор, — она не могла уйти сама. У нее же совсем не было сил.

Эйприл перенесли в дом и снова уложили на кровать, обложили грелками, потому что на улице девушка совсем замерзла.

И тут Эйприл открыла глаза.

Увидев над собой встревоженную Скарлетт, она слабо улыбнулась, но когда перевела взгляд на Джона, в глазах ее мелькнул испуг и она попыталась встать.

— Уйди, Джон, уйди! — попросила мать. — Ты видишь, она тебя боится.

Джон чувствовал себя совершенным идиотом. Каким-то нашкодившим мальчиком, который скрывает свои безобразия. Он вышел из комнаты и, потерянный, сел в гостиной.

Уэйд появился через некоторое время и сел рядом.

— Ну ты даешь, братец, — сказал он удивленно. — Зачем же так мучить девчонку?

— Да я не мучаю ее, Уэйд, — с отчаянием произнес Джон.

— Ну-ну, я понимаю тебя… — попытался успокоить брата Уэйд.

— Да ничего ты не понимаешь! Вы все ничего не понимаете! Я сам ничего не понимаю! Господи, за что мне такое наказание?! Чем я перед ней провинился?

— Э-э… Женская душа…

— Перестань, Уэйд, не говори пошлостей! При чем здесь женская душа? Я не виноват ни в чем перед Эйприл… Или так виноват, что этого уже не исправить.

— Может, тебе лучше уехать?

— Я уеду. Или я останусь. Я сделаю все, что надо, только скажите мне, что я должен сделать? Как я могу исправить?…

Скарлетт пробежала на кухню и через минуту вернулась снова в комнату Эйприл со стаканом горячего молока:

— Захотела есть! — сказала она на бегу.

— Кажется, ей стало лучше, — потирая руки, сказал старичок доктор, спускаясь в гостиную. — Ничего-ничего, она выкарабкается. У нее крепкий организм…

Джон встал.

— Только вот вам, сэр, я не рекомендую к ней ходить. Видно, чем-то ваш вид ее тревожит. Вы только не обижайтесь, поймите меня правильно…

— Хорошо, я не пойду, — сказал Джон и снова сел.

— Джон! — сверху позвала Скарлетт. — Пойди сюда!

Джон вскочил и бросился наверх.

— Она хочет с тобой поговорить, — шепнула Скарлетт. — Только я тебя прошу…

— Мама! — с досадой воскликнул Джон.

— Ну хорошо, хорошо… Я не буду!

Эйприл сильно похудела за эти часы. Но легкий румянец уже окрасил ее щеки. Она пила молоко, на верхней губе оставалась белая полоска, от которой у Джона защемило сердце. Этот след молока был таким детским, таким беззащитным…

Служанка, которая держала стакан, приговаривала:

— Пей, моя крошка, пей, моя маленькая, вот так, вот так… Еще глоточек…