Сын рыбака

В тот вечер Оскар остался в доме один. Петер был в Риге, Ольга — на собрании, а Фред, как обычно, ушел на свидание с Анитой. Последнее время самоуверенность американца росла не по дням, а по часам; он уже поговаривал о предстоящем обручении и о больших делах, которыми начнет заворачивать с будущим тестем. Но как только Фред заводил разговор о своих отношениях с Анитой и о подробностях последних свиданий, которые ему весьма льстили, Оскар всегда находил какой-нибудь предлог, чтобы уйти.

От дум Оскара отвлек донесшийся со двора собачий лай. Он сошел вниз посмотреть, что случилось. Тихо приоткрыл наружную дверь и стал всматриваться в темноту. В глубине двора двигались две человеческие фигуры; они подошли к клети и загремели ключами. Со скрипом открылась дверь, оба неизвестных вошли внутрь, и снова все стихло.

Оскар вернулся в кухню, зажег «летучую мышь» и затем осторожными шагами подкрался к двери клети, подождал немного, чтобы воры осмелели; и внезапно открыл дверь. Перескочив порог, он поднял фонарь высоко над головой и осветил внутренность помещения.

В самой глубине, на куче сетей, сидели Ольга и Теодор. Рука проповедника обнимала талию Ольги.

— Вот оно что… — пробормотал Оскар. Не обращая внимания на парочку, он спокойно запер дверь на ключ, спрятал его в карман и стал искать гвоздь, чтобы повесить фонарь. В стене их было множество. Оскар выбрал толстый крюк недалеко от двери, откуда фонарь освещал самые отдаленные углы клети. Теперь он стал не спеша обходить помещение, что-то разыскивая. За все это время он ни разу не кинул взгляда на перепуганную парочку, — можно было подумать, что он забыл о ее присутствии. С серьезным и озабоченным видом, словно ему нелегко было найти искомый предмет, Оскар перебрал сваленные в углу сети, потрогал повешенные на гвозди неводные подборы и связки тросов.

Наконец он выбрал довольно толстую подбору, отрезал от нее конец фута в четыре и мрачно взглянул на брата Теодора. Проповедник давно уже встал на ноги и беспокойно наблюдал за каждым движением Оскара.

Оскар так же молча, сосредоточенно завязал на конце подборы толстый узел. Пробуя оружие, он с силой ударил им по куче сетей и удовлетворенно прищелкнул языком. Потом он обернулся к Теодору и сказал:

— Мне надо с вами поговорить, подойдите поближе…

Теодор не трогался с места.

Оскар повторил — все с тем же успехом. Тогда он подошел к лишившемуся дара речи проповеднику и вытолкнул его на середину клети.

— Слушай хорошенько, что я тебе сейчас скажу, — начал Оскар. — Один раз тебя уже выгнали из этого дома и предупредили, чтобы ты и дорогу сюда забыл. А ты опять пришел и, как видно, ни на волосок не исправился. Ты запоганил мое имя самой грязной клеветой, выставил меня извергом и негодяем в глазах людей. Теперь скажи, чего ты после этого заслуживаешь?

С таким же успехом он мог ожидать ответа от стен: проповедник молчал, не сводя широко раскрытых глаз с узловатого конца подборы в руке врага. Каждое движение Оскара заставляло его вздрагивать всем телом.

— Я могу избить тебя как собаку, — продолжал Оскар, — и ты никому не посмеешь пожаловаться. Но чего я этим добьюсь? Буду знать, что сумел ответить на твое змеиное шипенье, — и все. Но хоть ты и шарлатан и негодяй, а все же после порки стал бы числиться страдальцем, а я вовсе не желаю давать тебе такого преимущества. По глазам видно, как ты испугался, грязная ты тряпка! Нет, для крупных дел ты не годишься… Может, с меня хватит и твоего испуга, хотя это еще неизвестно. С одной стороны, выходит, что ты слабее меня, и как-то не хочется с тобой связываться, а с другой стороны — такого негодяя следует проучить. Ну что, — помалкиваешь?.. Вот и выходит, что мой каприз решает твою судьбу. Но прежде чем мы распрощаемся, тебе надо запомнить одно: побитый или с целой шкурой, но ты сию же минуту оставишь этот поселок, никогда больше не появишься в наших краях и никого не пришлешь на свое место. Понятно?

Губы Теодора беззвучно зашевелились.

— Обещаешь выполнить это? — спросил Оскар.

— Да.

— Хорошо. Давай кончать. Только ты напрасно думаешь, что твоя спина уже уцелела. Это мы еще посмотрим. Гляди, я открываю дверь, открываю ее настежь. Теперь ты выйдешь, а я буду стоять с бичом в руках. Может, я и не трону тебя, но очень может быть, что стегану разок-другой. Теперь иди!

Оскар стоял у открытой двери, подняв руку с узловатым бичом. Улыбаясь, он наблюдал за Теодором, который стоял посредине клети, съежившись и дрожа от страха. Проповедник чувствовал себя, как в охваченном огнем доме: и оставаться нельзя — сгоришь, и выбраться можно лишь сквозь пламя.

Долго он не мог собраться с силами. Узловатый бич, как магнит, притягивал его взгляд. Если бы Теодор знал точно, что его ожидает удар, ему было бы не так страшно. Наконец он решился и стремглав бросился в растворенную дверь. Никто его не ударил.

Оскар бросил бич на землю и повернулся к сестре.

— Ну и рыцарь у тебя! — рассмеявшись, сказал он. — Стоило ли менять Петера на такого…

Ольга молчала. Сжавшись в комок на куче сетей, она зарылась лицом в большую шаль.

— Да, дела…