Сын шевалье

Бумага, которую Саэтта протягивал министру, была та самая, что он нашел в подземной темнице на улице Ра. Упав, Жеан выронил шкатулку и она раскрылась. Бумаги рассыпались. Юноша подбирал их на ощупь и одного листа не заметил. Равным образом не заметили его Пардальян и Гренгай, которые, войдя в камеру, не сочли нужным там задерживаться.

Сюлли, взяв документ, взглянул на него и не сумел скрыть своего разочарования. Саэтта заметил это выражение и недовольный жест вельможи.

— Если хотите, монсеньор, — сказал он, — я переведу вам эту бумагу, она написана по-итальянски. Я родом из Италии, о чем вы можете судить по моему имени. Ручаюсь вам, что перевод будет точным… потом вы сможете проверить.

Не говоря ни слова, Сюлли протянул ему бумагу. Саэтта вслух перевел ее; прочитанное им было точным повторением того, что отец Жозеф перевел с латыни, а Пардальян — с испанского.

Закончив чтение, Саэтта вернул бумагу Сюлли. Министр же задумчиво произнес:

— Точнее и быть не может.

Как мы уже говорили, Сюлли был очень заинтересован в этом деле. За подобную бумагу он, без колебаний, отдал бы миллион золотом и даже больше — ибо всегда надо уметь жертвовать частью ради целого. Саэтта сказал, что ничего не требует взамен, и именно это обстоятельство казалось Сюлли подозрительным. Он опасался, что даритель передумает.

При всей своей алчности, Сюлли был честным человеком, а честность обязывала министра признать, что этот Лупини оказал казне большую услугу. И об этом следовало ему сказать. Следовало даже его поблагодарить. Но министр опасался, что тут-то у него и затребуют свою долю. Но в конце концов Сюлли, смирившись с необходимостью, произнес:

— Вы оказали государству неоценимую услугу, сударь (на сей раз он сказал «сударь»), отдавая эту бумагу без всяких просьб о вознаграждении. Так вы сами сказали, сударь. В данном случае никакая похвала и благодарность не окажутся чрезмерными.

Заметим, что Саэтта был беден и отлично знал, что может потребовать любую награду. Однако из гордости, соединенной с высокомерием, фехтмейстер решил не просить ничего. Угадав, чего опасается министр, он с усмешкой сказал:

— Я уже говорил и повторяю, монсеньор, что мне ничего не надо.

— Такое бескорыстие делает вам честь, сударь, — с облегчением ответил Сюлли.

— Теперь, монсеньор, позвольте дать вам один совет. За этот клад вам придется бороться. Он еще не в ваших руках и может вам не достаться…

— О! — перебил Сюлли, гордо выпрямившись, — кто же дерзнет оспаривать у короля Франции его достояние… к тому же на его собственной земле? Папа? Филипп Испанский?.. Прошли те времена, когда иностранные монархи безнаказанно мешались в дела нашего королевства.

— Речь идет о человеке, в своем роде более опасном, нежели папа или король Испании.

— Вы, верно, с ума сошли, сударь?.. Кто же это такой?

Саэтта, поклонившись с лукавым видом, невозмутимо произнес:

— Это бандит, монсеньор. Обыкновенный бандит… разбойник с большой дороги.

Сюлли презрительно усмехнулся.

— Это дело начальника полиции, — заметил он. — Довольно об этом!

— Монсеньор, вы меня совсем не знаете. В этом наряде, которому мог бы позавидовать не один богач, у меня вид человека благородного. Однако вы с первого взгляда угадали во мне безродного бедняка и обошлись со мной соответственно. Был даже момент, когда вам хотелось прогнать меня. Я восхищен быстротой и верностью вашей оценки. Но вы меня задели, и я дал вам это понять… как мог.

Саэтта выпрямился, демонстрируя силу и отвагу. Его горящий взор был устремлен прямо в глаза министра. В твердом тоне его, в самих словах сквозила некая гордыня.

Сюлли был несколько озадачен. Теперь эта личность вызывала у него, против его воли, интерес и любопытство. Желая понять намерения собеседника, министр без тени прежнего раздражения спросил:

— К чему вы клоните?

— Я собираюсь, — холодно произнес Саэтта, — доказать вам: я отнюдь не дурак и не позволю себя запугать.

Сюлли, взглянув на него, понимающе и одобрительно кивнул.

— Я вижу, вы отдаете мне справедливость, — продолжал Саэтта. — Так вот, монсеньор, именно я, не дурак и не трус, говорю вам: «Будьте осторожны, монсеньор! Если вы не помешаете ему, то бандит, которого вы презираете, обведет вас, ловкого дипломата, вокруг пальца, и вашего могущества министра не хватит, чтобы остановить его. Он не побоится вашего начальника полиции с его лучниками; разобьет ваших солдат, если вы пошлете их против него… И в довершение ко всему, он утащит прямо у вас из под носа этот знаменитый клад, так что вы и глазом не успеете моргнуть. «

— Кто же это такой, черт возьми? — воскликнул удивленный Сюлли. — Какой-нибудь страшный главарь шайки?

— Это человек, который никогда и ни перед чем не отступает, — сказал Саэтта, пожав плечами. — И если вы не примете необходимые меры, то, протянув руку за кладом, найдете только сундук, а миллионов и след простынет.

Сюлли взял чистый листок бумаги.

— Ну хорошо, — сказал он спокойно, — благодарю за предостережение. Если все так, как вы говорите, то это и впрямь важно. Как зовут этого головореза?

— Жеан Храбрый, — холодно произнес Саэтта.