Сын шевалье

— Поезжай, Жан-Франсуа! Право, поезжай! Совесть успокоишь, счастье найдешь… Будут там у тебя жена, дети, дом свой — заживешь, как все люди.

Приятели заспорили. Равальяк упирался; он никак не желал признаться, что его удерживает в Париже. Парфе Гулар расточал красноречие. Наконец пара стаканов доброго вина все-таки убедила Равальяка.

Он принял от монаха десять экю и пообещал завтра же отправиться в Ангулем. Парфе Гулар, добившись своего, немедленно встал, расплатился по счету, довел приятеля до его «гостиничного заведения» и на прощание расцеловал…

Было около половины одиннадцатого. Как раз в этот час Жеан Храбрый выходил из каморки на улице Арбр-Сек.

Пардальян с мрачным лицом продолжал следовать за монахом.

«Странное дело! — размышлял он. — Я бы присягу дал, что он подбивал несчастного юношу убить короля — а теперь вдруг посылает его домой! Неужто я ошибся?»

Он и так и этак думал, в чем тут дело, и наконец сообразил:

— Быть может, Равальяк им больше не нужен? Стало быть, у них в руках есть другое орудие? Кто-то другой, кто надежнее, решительнее, кто готов на дело… а не то уже и совершает его? Как бы разузнать? Вот дьявол!

Парфе Гулар медленно, словно ожидая кого-то, вернулся к воротам города. Он больше не пел — напротив, старался держаться неприметно.

Когда он подходил к воротам, из города выехала карета без свиты. Парфе Гулар посмотрел ей вслед. Карета проехала вдоль известной нам площадки для игры в шары и остановилась за холмом, прямо под двумя мельницами на вершине.

Парфе Гулар опять вернулся к «Трем голубям». Как мы говорили, почти прямо напротив харчевни стояла часовня Сен-Рок.

В те времена, о которых мы ведем свой рассказ, капелла находилась на обширной четырехугольной насыпи. Со стороны предместья и городской стены края насыпи были полностью застроены. На стороне же, обращенной к холму Сен-Рок, дома стояли только до середины, ближе к городу. Дальше по этой стороне и по всей той, что выходила на улицу Гайон, насыпь была и вовсе не застроена. Там ее подпирала довольно высокая стена без парапета, так что подучалось нечто вроде террасы. С нее были, видны все окрестности до самого капуцинского монастыря и даже дальше, ибо на западе простиралось открытое поле.

На террасе было кладбище; путь в часовню проходил через него. Снизу, с улицы Гайон, на террасу вела лестница.

Парфе Гулар поднялся по этой лестнице и зашагал к часовне. Пардальян по-прежнему не отставал от него.

Монах обошел капеллу кругом, желая убедиться, что поблизости никого нет. Так, по крайней мере, понял Пардальян, упорно державшийся за спиной у брата Гулара.

Осмотрев все снаружи, Парфе Гулар зашел в часовню и проверил там все еще дотошнее — даже в исповедальни заглянул.

«Скоро, кажется, мое терпение вознаградится!» — весело подумал шевалье.

Убедившись, что ни в капелле, ни на насыпи никого нет, Парфе Гулар встал наверху лестницы. Теперь никто не мог забраться на насыпь, миновав его.

Увы! Нежелательный свидетель уже проник в капеллу! На плечах противника, говоря военным языком, Пардальян вошел в столь тщательно охраняемое помещение…

В тот самый миг, когда Парфе Гулар начал осмотр, ворота капуцинского монастыря открылись, словно все тут было заранее расписано по минутам. Из монастыря вышел Аквавива. За ним стали появляться друг за другом попарно тайные его телохранители — двенадцать дюжих монахов.

Подойдя к лестнице, Парфе Гулар увидел: Аквавива уже в двух шагах от улицы Гайон. Монах повернулся и с каменным лицом быстро направился обратно в часовню. Несколько секунд спустя туда вошел и Аквавива.

Пардальян спрятался в темном углу. Он увидел, как величаво держится вошедший. Глаза шевалье сверкнули во мраке.

«Ну вот! — подумал он. — Теперь я наверняка узнаю, что тут делается!»

Парфе Гулар ответил шепотом на немой вопрос:

— Никого нет.

— Все равно… — и Аквавива выразительно приложил к губам палец. Но как бы тихо они ни шептались, Пардальян услышал все от слова до слова:

— Лошадей напоили.

— Верно ли?

— Совершенно верно.

— Куда поехал?

— В Сен-Жермен-де-Пре.

— Что рыжий?

— Завтра уедет в Ангулем.

— Хорошо. А дама?

— Ждет вас в карете за холмом.

И более не слова. Аквавива тотчас вышел и направился к карете с опущенными занавесками. Там его ожидала Леонора Галигаи. Мы уже знаем, куда они направились и зачем.

Парфе Гулар немного подождал и тоже ушел. Как нам известно, он всегда следовал за хозяином.

А разъяренный Пардальян выскочил на улицу с громкими проклятьями:

— И это все?! Три битых часа я не отставал ни на шаг от этого гнусного монашка — и что же я узнал? Каких-то лошадей напоили, кто-то поехал в Сен-Жермен-де-Пре, какая-то дама ждет этого важного старика — должно быть, прелата… А мое-то какое дело? К дьяволу все! Совсем поглупел на старости лет! Пойду лучше посмотрю, где мальчик… где мой сын.

На улице Сент-Оноре он вновь повстречал карету. Теперь рядом с ней ехали три всадника — Пардальян тотчас узнал их.

— Ах, вот оно что! Так это госпожа Кончини поджидала того старика! Черт! Понимаю! Та встреча на Фоссе-Сен-Жермен! Что-то начало проясняться. А вдруг… Да нет! К черту, к черту!