Сын шевалье

Саэтта, видимо, пользовался безусловным доверием Леоноры. Вероятно, в прошлом эту знатную даму связывали с наемным убийцей какие-то таинственные дела — быть может, даже сообщничество. Во всяком случае, она не сочла нужным притворяться перед ним и встретила его с лицом, искаженным от муки при мысли об очередной измене мужа.

— Итак, — произнесла она, едва удерживаясь от рыданий, — это правда? Я не ошиблась? Кончини завел новую любовницу?

Саэтта равнодушно пожал плечами и ответил:

— Э, синьора! Кто может помешать мотыльку порхать с цветка на цветок? А синьор Кончини и есть настоящий мотылек… вы это знаете не хуже меня!

— Да, — сказала Леонора с горечью, — ему нравятся все женщины… все, за исключением меня!

— Они быстро ему надоедают, и он бросает их быстрее, чем успевает влюбиться. А возвращается всегда к вам. Если вдуматься, то у вас самая завидная доля.

Леонора, казалось, не слышала, погрузившись в раздумья. Подавив вздох и обретя привычно-бесстрастное выражение лица, она спросила очень спокойно:

— Расскажи мне все подробно. Во-первых, имя. Как зовут новую любовницу моего мужа?

— Синьора, — флегматично заметил Саэтта, — позвольте поправить вас. Юная особа, о которой идет речь, вовсе не любовница монсеньора Кончини. И, полагаю, если когда-нибудь станет ею, то лишь в результате насилия… к чему уже пришлось прибегнуть, чтобы схватить ее.

При этом известии Леонора не выказала ни удивления, ни негодования, а только скептически покачала головой.

— Такая неприступная добродетель? — осведомилась она иронично.

— Гм! Не очень-то я верю в добродетель девиц, — отвечал Саэтта со спокойным цинизмом. — Однако сердце ее судя по всему, принадлежит другому.

— Ах, вот как! Рассказывай. Я слушаю.

Саэтта во всех деталях описал ей похищение Бертиль и слово в слово повторил разговор Кончини со своей пленницей.

Леонора слушала очень внимательно, ничем не выдавая своих чувств. Когда рассказ был завершен, она задумчиво произнесла:

— Похоже, ты прав. Сопротивление этой девушки доказывает, что она влюблена в твоего сына, как ты и говорил.

Закрыв глаза, она погрузилась в глубокие размышления. Саэтта вглядывался в нее с насмешливым любопытством, но ничто на этом неподвижном, словно вырезанном из мрамора лице не позволяло прочесть ее мысли. Придя, по всей видимости к какому-то решению, итальянка открыла глаза и холодно осведомилась:

— Тебе известно, что произошло этой ночью между королем и твоим сыном?

В глазах Саэтты вспыхнуло пламя. Наконец-то она заговорила о том, что терзало ему душу. С наглой и одновременно раболепной фамильярностью, к которой она, видимо, давно привыкла, поскольку не обращала на это никакого внимания, он проворчал:

— Понятия не имею. Напротив, с нетерпением жду, когда вы соизволите просветить меня.

— Так вот, — произнесла Леонора все так же зловеще-холодно, — король вернулся в Лувр около полуночи… в полном здравии… — она подчеркнула последние слова, — и, кажется, даже в весьма хорошем расположении духа. Так мне сказали.

— Ничего не понимаю! — прорычал Саэтта.

— Тем не менее, — бесстрастно продолжала Леонора, — нечто необычное имело место. Господин де Прален, вызванный господином де Ла Вареном, стремительно оставил дворец вместе со своими гвардейцами около десяти часов вечера. Утверждают также, что на улице Арбр-Сек произошло настоящее сражение. Говорят, были раненые, в том числе Ла Варен. Наконец, в этом месте, как уверяют, побывал и начальник полиции во главе отряда из пятидесяти лучников.

Леонора, выдержав многозначительную паузу, устремила на Саэтту пристальный взор своих горящих глаз:

— Разумеется, мою неудачу можно объяснить тем, что король вышел из Лувра на два часа раньше времени, назначенного им самим. Но каким образом оказался у этого дома господин де Неви? Саэтта, может быть, ты скажешь мне, кому пришла в голову злосчастная мысль предупредить начальника полиции?

Саэтта пожал плечами с видом величайшего равнодушия и ответил безмятежно:

— Corbacco, синьора! Не сверлите меня таким убийственным взглядом! Вы же знаете, что вас я не предам никогда и ни за что! Господина де Неви предупредил я.

— Зачем? — с угрозой спросила Леонора.

— Затем, что у вас были свои планы, а у меня свои, — объяснил Саэтта с прежней невозмутимостью. — И вы должны понимать, corpo di Cristo [20], что мои планы не противоречили вашим… в противном случае я бы оповестил вас.

Леонора окинула его пронизывающим взором, но он с честью выдержал испытание. Мало-помалу гневное выражение исчезло с лица Галигаи. Она тихо сказала:

— Это правда, я заподозрила тебя. Я на мгновение забыла, что ты не можешь меня предать. Оставим это.

И она добавила с глухим раздражением:

— Тем не менее из-за тебя мой план провалился.