Сын Солнца

Мой любезный брат,

Мы с мужем беспокоимся о твоем здоровье и еще более — о здоровье нашего высокочтимого батюшки, Фараона Сети. По слухам, он серьезно болен. Может быть, пришло время прощения? Мое место в Мемфисе. Убежденная в твоей доброте, я уверена, что ты забудешь ошибку моего мужа и позволишь ему вместе со мной засвидетельствовать свою привязанность Сети и Туйе. В эти тяжелые дни мы сможем поддержать друг друга. Разве сейчас самое главное не в том, чтобы снова сплотить семью и не быть рабами прошлого?

В надежде на твое милосердие, Сари и я ждем с нетерпением твоего ответа.

— Прочти его еще раз, помедленнее, — потребовал соправитель.

Амени повиновался, раздраженный этим посланием.

— Я бы не стал отвечать, — пробормотал он.

— Возьми чистый папирус.

— Мы разве должны уступить?

— Долент — моя сестра, Амени.

— Если бы умер я, она бы не стала плакать, но я не принадлежу к царской семье.

— Как ты суров к ней!

— Милосердие — не всегда хороший советчик, Твоя сестра и ее муж только и будут думать о том, чтобы предать тебя.

— Пиши, Амени.

— У меня болит рука. Не хочешь ли ты сам послать своей сестре прощение?

— Пожалуйста, пиши.

Амени в бешенстве сжал перо.

— Текст будет кратким: «Не думайте возвращаться в Мемфис, иначе предстанете перед судом визиря, и держитесь подальше от Фараона».

Перо Амени живо забегало по папирусу.

Долент много часов проводила в обществе Красавицы Изэт, после того, как показала ей оскорбительный ответ Рамзеса. Нетерпимость соправителя, его грубость, черствость сердца предвещали его второй супруге и ее сыну мрачное будущее.

Приходилось признать, что Шенар был прав, когда клеймил недостатки своего брата: его интересовала только абсолютная власть. Вокруг себя он сеял лишь разрушения и несчастья. Несмотря на сердечную привязанность, которую она к нему питала, у нее не было другого выбора, кроме как начать безжалостную борьбу против Рамзеса, Долент, его сестра, была вынуждена так поступать.

Будущее Египта — это Шенар, Красавица Изэт должна забыть Рамзеса, выйти за нового хозяина страны и основать настоящую семью.

Сари добавил, что верховный жрец Амона и многие другие вельможи разделяли мнение Шенара и обещали ему свою поддержку, когда он предъявит свои претензии на трон после смерти Сети.

Имея нужные сведения, Красавица Изэт могла распоряжаться своей судьбой.

Когда Моисей пришел на стройку, вскоре после рассвета, ни одного каменотеса не было за работой. А между тем, это был обычный день, и раньше рабочие ни разу не давали повода к нареканию. В их братстве всякий пропуск должен был быть чем-то оправдан.

Однако зал с колоннами храма в Карнаке, который должен был по окончании строительства стать самым большим в Египте, был пуст. В первый раз еврей услышал лишь тишину, которую не нарушало пение молотков и дробил. Он восхищенно рассматривал фигуры богов, высеченных на колоннах, восторгался сценами жертвоприношений, обеспечивающих слияние духа Фараона с богами: Сокровенное было выражено здесь с удивительной силой, проникающей в человеческое сердце.

Моисей оставался один несколько часов, как если бы оно принадлежало ему, это волшебное место, где завтра поселятся созидательные силы, без которых Египет не выживет. Но были ли они лучшим выражением Божественного? Наконец, он заметил мастера, пришедшего за орудиями, забытыми у подножия колонны.

— Почему прервана работа?

— Разве вас не предупредили?

— Я только что вернулся из карьера Гебель-Зельзиле.

— Главный мастер объявил нам сегодня утром об остановке строительства.

— По какой причине?

— Полный план стройки нам должен быть дать сам Фараон, но он задержался в Мемфисе. Когда он приедет в Фивы, мы сможем продолжать.

Это объяснение не удовлетворило Моисея: кроме серьезной болезни, что могло бы помешать Сети приехать в Фивы, чтобы заниматься столь важным строительством?

Смерть Сети… Кто бы мог подумать? Рамзес, должно быть, в отчаянии. Моисей решил, что первым же кораблем отправится в Мемфис.

— Подойди, Рамзес.

Сети лежал на кровати из позолоченного дерева, поставленной возле окна, через которое заходящее солнце проникало в помещение и озаряло его лицо, просветленность которого поразила сына.

Рамзес воспрял духом. У Сети снова были силы принимать его, следы боли исчезали. Он, кажется, одержал победу над смертью!

— Фараон — это образ создателя, который сам себя сотворил, — объявил Сети.