Сын Солнца

Акхан отстукивал пальцами ритм старого гимна на кипарисовых поручнях борта:

Семь на нем городов,
Семь дорог, выходящих из бездны…

Для того чтоб взять курс на Атлан, кормщикам не нужно было ориентироваться по солнцу. В хорошую погоду самый высокий вулкан горной гряды виднелся на горизонте четко различимой синей точкой. С каждым днем она росла, принимая очертания правильного конуса, и к концу путешествия закрывала полнеба.

Эта гора была для атлан священной и дала название всему острову. По ее склонам росли самые густые и старые виноградники, но вершина казалась совершенно лысой. Когда-то в каменных недрах клокотал вулкан. Он и сейчас тихо урчал, временами выбрасывая в небеса облака белого пара. Тогда земля тряслась, и виноградную лозу выворачивало с корнем.

Последние триста лет извержений не было, но крестьяне поговаривали, что гора продолжает затаенно и грозно дышать, копя силы. Это не нравилось Акхану. Как всякий атлан он любил чувство опасности, замешанное на огне и воде. Но спать предпочитал на твердой суше. Дом всегда отождествлялся для него с чем-то прочным. А какая может быть безопасность, когда почва разъезжается у тебя под ногами?

Великий Остров лежал среди пестрой ряби волн, как голова жертвенного быка на блюде, усыпанном лепестками фиалок. Он был окружен ожерельем островов помельче, между которыми то и дело сновали корабли. Обычно за день пути до столицы от них уже не было житья. Тяжелые груженые барки везли лес с севера, зерно из Та-Кем, сладкие вина Ферры и шелковые коконы Ле Му. Дорогу им перерезали стремительно рассекавшие воду военные галеры с острыми носами-таранами, окованными медью. Мелким же рыбачьим судам и вовсе не было числа. Здешние рыбаки — отчаянные головы — выходили на лов осьминогов и акул, чье мясо считалось изысканным лакомством.

Однако сегодня прибрежные воды казались пустынными. Взглянув на горизонт, командующий понял почему. Над вершиной горы застыли едва различимые серебряные диски. Корабли богов. Именно они распугали жителей побережья, заставив рыбаков попрятаться по домам. У Акхана защемило сердце. Что им надо? За кем на этот раз они пришли?

Корабли атлан вошли в гавань Золотых Рогов на веслах, их паруса беспомощно обвисли. Ликующие толпы ожидали акалеля в Дагонисе — столице Великого Острова, куда флотилии предстояло подняться по прямому, как стрела, широкому каналу, одетому белым известняком. Здесь же, на побережье, скитальцев могли встретить только одинокие пастухи, гонявшие по горам необозримые стада овец.

Акхану сделалось грустно. С самого отплытия из Ар Мор принц пребывал в странном оцепенении. Он больше не командовал войсками — в море есть свои капитаны и кормщики, — просто ехал домой, как всегда со смешанным чувством тревоги и нежелания. Акалелю почему-то казалось, что за время его отсутствия обязательно должны стрястись какие-нибудь неприятности. Его непременно уличат в чем-то страшном и подвергнут суду или изгнанию. Хотя предчувствия Акхана еще ни разу не подтвердились, сколько акалель себя помнил, он мучился ими всегда. Кими говорил, что это от неуверенности. Принц только хохотал ему в ответ:

— Ты встречал когда-нибудь человека самоувереннее меня?

— Внешне нет, — возражал жрец. — Но я говорю о внутренней неуверенности. Ты знаешь о себе что-то, чего не можешь изменить. Но не можешь и принять. И это тебя мучит.

«Ты прав, Кими, старина, ты прав, — грустно усмехнулся акалель. — Но с этим нужно жить. И возвращаться домой».

Миновав три пояса кольцевых укреплений с подъемными воротами и сложной системой шлюзов, корабли выплыли на широкую равнину, прорезанную длинными каналами. Система обороны — гордость Великого Острова. Никто не может быть равен Атлану на воде. Дети Солнца властвуют морями, появляются где угодно и наносят удары кому захотят. Добраться же до сердцевины их собственного дома не дано ни одному врагу.

Дагонис — город морского бога — лежал в центре плоской, как стол, долины, расчерченной ровными квадратами оросительных каналов. Земля здесь была настолько плодородна, что давала по четыре урожая в год. Военные галеры шли вдоль рощ апельсиновых деревьев, которые слабо шелестели кожистыми листьями на вечернем ветру. Сумерки уже сгущались, и сквозь темные кроны просвечивали крутые бока оранжевых плодов. Запах горьковатых косточек стоял над водой.

Боковые каналы были уже. Там ветки деревьев, склоняясь друг к другу, образовывали низкие арки. Акхан вспомнил, как еще молодым учеником офицерской школы в Иссе, приезжая домой, часто катался здесь на лодке в компании таких же, как он, беспечных юношей и девушек. Тихо пели двойные флейты, шуршали пестрые оборки женских юбок и мерно покачивались в ночном воздухе перья золоченых мужских диадем. «Мы сознавали себя богами, — грустно усмехнулся принц. — Молодыми богами молодого мира. Как же теперь стар мир, и как стары те, кто тогда целовался, глядя в воду!»