Сын Солнца

Рамзес вылез через окно и выпрыгнул со второго этажа. Рыхлая земля цветущего сада смягчила удар. Юноша прокрался вдоль здания. Охранники не пугали его: одни спали, другие играли в кости. Если ему не повезет и он встретит кого-нибудь, кто действительно несет свою службу на посту, он заморочит ему голову или оглушит ударом.

В своем возбуждении он забыл о том, кто в это время не бездельничал: золотисто-рыжий пес средних размеров, коренастый и мускулистый, с висящими ушами и загнутым хвостом. Возникнув посреди дороги, он не лаял, но и не давал пройти.

Рамзес инстинктивно посмотрел ему прямо в глаза; пес уселся, его хвост ритмично задвигался вправо-влево. Юноша подошел и погладил его; дружба возникла мгновенно. На ошейнике из кожи, выкрашенной в красный цвет, стояло имя: «Дозор».

— Не пойти ли тебе со мной?

Дозор согласился и вывел своего нового хозяина к выходу с территории, где воспитывалась будущая знать Египта.

Несмотря на поздний час многочисленные зеваки еще бродили по улицам Мемфиса, старейшей столицы страны; назло всем богатствам южных Фив, она сохраняла свои былые прелести. В Мемфисе располагались самые крупные школы, и именно там царские отпрыски, а также те, кто был признан достойным занять высшие должности, получали образование под усиленным надзором своих строгих наставников. Право быть допущенным в Кап, «место для избранных», столь же престижное, сколь элитное и благотворное, у многих вызывало зависть, но те, кто там жил с самого раннего детства, как Рамзес, не имели иного желания, как сбежать оттуда!

Одетый в тунику с короткими рукавами из обычной ткани, которая делала его похожим на простого прохожего, Рамзес добрался до знаменитой пивной в квартале школы медицины, где будущие врачи любили как следует отдохнуть после тяжелого учебного дня. Так как Дозор теперь не отходил от него, царевич не прогнал его, и они вместе вошли в заведение, доступ куда был закрыт «детям из Капа».

Но Рамзес уже не был ребенком, и ему удалось выйти из своей позолоченной клетки.

В просторном зале пивной со стенами, покрытыми известью, плетеные циновки и табуреты встречали жизнерадостных клиентов — любителей крепкого пива, вина и пальмового ликера. Хозяин заведения охотно демонстрировал свои амфоры, прибывшие из Дельты, оазисов или из Греции, расхваливал качества своих напитков. Рамзес выбрал спокойное место, откуда он мог следить за входной дверью.

— Что ты возьмешь? — спросил слуга.

— Пока ничего.

— Чужие платят заранее.

Царевич протянул ему браслет из халцедона.

— Этого тебе хватит?

— Сойдет. Тебе вина или пива?

— Давай лучшее пиво.

— Сколько кубков?

— Еще не знаю.

— Я принесу кувшин. Когда решишь, подам кубки.

Рамзес сообразил, что он совершенно не знает цен напитков; наверное, слуга обманул его.

Несомненно, давно было пора выйти из школы, слишком хорошо защищенной от внешнего мира.

Дозор лежал у его ног. Царевич следил за дверью пивной. Кто еще, кроме его товарищей по учебе, решился бы так испытывать судьбу? Он заключил пари, исключив всех слабовольных и выскочек, и в конце концов ограничился тремя именами. Уж эти-то не отступят перед опасностью.

Он улыбнулся, когда Сетау перешагнул порог заведения.

Приземистый, мужественного вида, с выступающими мускулами и матовой кожей, темными волосами и квадратным лицом, Сетау был сыном моряка и нубийки. Его удивительное упорство, так же как одаренность в химии и изучении растений, привлекли к нему внимание преподавателей; учителя Капа не жалели о том, что открыли ему путь к высшему знанию.

Молчаливый Сетау сел подле Рамзеса.

Юноши не успели сказать друг другу и двух слов, как вошел Амени, маленький, худой и щуплый. С бледным лицом, редкими, несмотря на юный возраст, волосами, он был не способен заниматься физическим трудом и носить тяжелые грузы, но превосходил сверстников в искусстве писать иероглифы. Неутомимый работник, он спал по три — четыре часа в сутки и знал великих авторов лучше, чем преподаватель литературы. Сын каменщика, он был гордостью семьи.

— Я смог убежать, отдав мой ужин одному из охранников, — гордо заявил он.

Рамзес был уверен, что он придет. Он знал, что Сетау применит силу, если будет нужно, а Амени прибегнет к хитрости.

Сын Фараона удивился, увидев третьего вошедшего; никогда бы он не подумал, что Аша способен на такой риск. Он был единственным сыном знатных богачей, и пребывание в Капе было для него естественным и необходимым перед началом карьеры высокопоставленного вельможи.

Элегантный, с тоненькими руками, удлиненным лицом, он носил тщательно ухоженные усы. Несмотря на то, что он часто окидывал всех высокомерным взглядом, в его глазах светился ум, и его вкрадчивый голос околдовывал собеседников. Он сел напротив троих друзей.

— Ты удивлен, Рамзес?

— Должен признать, что да.

— Я не против провести с вами вечер — жизнь кажется мне такой монотонной.

— Мы можем подвергнуться наказаниям.

— Они добавят соль к этому блюду. Мы все в сборе?

— Еще нет.

— Неужели твой лучший друг предал тебя?

— Он придет.