Сын Сумерек и Света

— Ого! — сказал я и с грустью подумал о том, сколько же среди этих безвинно загубленных душ было моих знакомых. — Не думаю, что кто-нибудь ещё вернётся. Между Экватором и Срединными мирами лежит не просто бесконечность, их разделяет сущий ад. А мне просто повезло. Это был один шанс из миллиарда.

Юнона встревожилась:

— Но... А как же ты вернёшься?

Я загадочно улыбнулся:

— За меня не беспокойся. Всё будет хорошо.

В глазах Юноны вспыхнули огоньки:

— Так ты нашёл Источник?!

Я поднял палец и поднёс его к своим губам:

— Об этом позже. При личной встрече.

— Да, конечно, — сказала мама и бросила быстрый взгляд куда-то в сторону. — А знаешь, мы уже решили, что никаких Срединных миров и истоков Формирующих не существует, что Враг придумал всё это единственно для того, чтобы погубить самую деятельную и неугомонную часть нашей молодёжи.

— Одно другому не мешает, — заметил я. — Весьма вероятно, что он имел это в виду. И, похоже, неплохо преуспел.

— Твой отец тоже так думал. Он настаивал на возобновлении Рагнарёка, считая, что этим Враг нарушил Договор, однако главы большинства Домов не согласились с его доводами.

— А кстати, — спросил я с напускным спокойствием, — где сейчас отец?

Юнона вздохнула:

— Он умер, Артур. Одиннадцать лет назад.

Несколько секунд я потратил на то, чтобы представить мир без моего отца. Короля Утера называли последним истинным рыцарем Порядка, он был самым ярым и последовательным противником Хаоса во всём Экваторе; его уважали, им восхищались, ему поклонялись и в то же время побаивались его. Мыслями он постоянно витал в заоблачных высях и был не от мира сего, больше похожий на символ, на знамя, чем на живого человека. Я относился к отцу с неизменным почтением, но для меня он был слишком идеален, слишком совершенен, чтобы я мог испытывать к нему сыновнюю любовь. Я всегда гордился тем, что он мой отец, но вспоминал о нём в основном лишь тогда, когда мне нужно было назвать своё полное имя...

И вдруг мне стало больно. Но не из-за отца — известие о его смерти лишь навеяло мне печаль. А боль была вызвана другим. Внезапно я понял, что мама сказала не всё, что худшее ещё впереди...

— Диана... — простонал я, оцепенев от страшной догадки.

— Да, сынок, — промолвила Юнона, глядя на меня с сочувствием. — Диана пошла за тобой. И тоже исчезла...

В следующее мгновение я прервал связь и наглухо заблокировался от любых попыток контакта со мной. Это было крайне невежливо и даже бессердечно по отношению к маме, которая двадцать семь лет ожидала моего возвращения. Но я не мог поступить иначе. Я не знал, кто был в комнате вместе с Юноной, да и знать не хотел. В любом случае это был посторонний — а я не собирался в его присутствии предаваться горю...

Я встал со стула, отошёл от зеркала и бухнулся ничком на постель. Меня душили слёзы, но внезапно я обнаружил, что не могу плакать. Боль, пронзившая меня, оказалась такой острой и жгучей, что высушила мои глаза. Я лежал на своей кровати в полном оцепенении, и пытался представить мир без Дианы. Это было тяжело. Это было невозможно. Если без отца мир просто обеднел, то без Дианы он стал тоскливым и безрадостным. В этом мире я не видел места для себя... Моя скорбь была так велика, что я даже забыл про Дейдру.

Прошло много времени, прежде чем я смог заплакать. Слёзы принесли мне облегчение. Наконец я вспомнил о Дейдре и понял, что мир ещё не совсем потерян. А потом ко мне пришёл спасительный сон. Мучения мои кончились, и я погрузился в блаженное забытье.

Глава 2

В седьмом часу утра меня разбудил Колин. Вообще было странно, что он потратил на мои поиски так много времени. Мог бы и раньше догадаться, что я прячусь в своём лохланнском замке Каэр-Сейлгене.

Когда я раскрыл глаза, Колин стоял возле моей кровати, заткнув большие пальцы рук за кожаный пояс, и смотрел на меня сверху вниз. Взгляд его серых со стальным оттенком глаз излучал гнев и досаду. И некоторую растерянность.

— Я мог бы убить тебя во сне, — заявил он, увидев, что я проснулся.

Разбитый и опустошённый, я добрые полминуты лихорадочно соображал, что он имеет в виду. Затем поднялся, сел в постели и ответил:

— Жаль, что ты не сделал этого.

— Ты поступил подло! — сказал Колин. — Коварно, вероломно! Ты использовал нашу дружбу, втёрся ко мне в доверие и обманул меня.

— Ты тоже хорош, — вяло отозвался я, протирая глаза. — Зачем посвятил меня во все таинства ритуала?

— Я доверял тебе! — негодующе произнёс Колин. — Как брату доверял, а ты... ты обокрал меня! Взял то, что не принадлежит тебе по праву. Это моя Сила, я получил её в наследство!

Я встал с кровати, потянулся и покачал головой:

— Ошибаешься, Колин. Ты слишком много возомнил о себе. Источник не принадлежит тебе, он не принадлежит даже всему этому миру. Он является достоянием всей необъятной Вселенной; он — один из трёх китов, на которых держится мироздание.

— Это неважно. Ты прошёл через мои Врата, при помощи моей... — Тут он запнулся и покраснел.

Ага, понятно!

— Дана? — спросил я. — Ты злишься из-за неё? Извини, что так получилось. Честное слово, я не хотел. Даже не думал об этом.