Сын Сумерек и Света

Рядом со мной зашевелилась Дана. Она раскрыла глаза и сонно посмотрела на меня.

— Доброе утро, дорогой. Опять разбудили?

— Да. Дейдра. — Когда я называл просто имя и не делал уточнений, это означало, что речь идёт о нашей дочери. — Назначила мне встречу в Безвременье. Собирается сообщить о своём очередном открытии.

— И подняла тебя на рассвете. Тебе не кажется, что она слишком спешит жить?

— Кажется. Но со временем это пройдёт.

— Когда она станет взрослой, — заметила Дана. — А я так хочу, чтобы она подольше оставалась ребёнком.

— Все родители этого хотят. Но не переживай, солнышко. Для нас Дейдра всегда будет маленькой девочкой. Как и другие наши дети.

Некоторое время мы лежали молча. Я закатил ночную рубашку жены и стал гладить её живот. Закрыв глаза, она тихо мурлыкала от удовольствия. А я думал о том, как мне повезло в жизни…

— Послушай, Артур, — наконец отозвалась Дана. — Может, мне стоит немного изменить внешность? Сделаться старше, солиднее. Иначе Дейдра, с её активным образом жизни, скоро догонит меня.

— Ну и что? Лично я не вижу в этом ничего страшного.

— Да, но…

— Никаких «но», — заявил я тоном, не терпящим возражений. — Даже не думай об этом. Я хочу, чтобы ты была такой, какая ты есть, какой ты была всегда. Пусть Дейдра взрослеет, пусть догоняет и перегоняет тебя — а ты оставайся прежней. Не комплексуй по этому поводу. Бери пример с моей мамы.

— Вот то-то же, — подхватила Дана. — Всё дело в Юноне. Это ты комплексуешь, а не я. У тебя сильно развит эдипов комплекс.

— А разве я отрицаю? Именно по этой причине мне всегда нравились совсем юные девушки, даже чуточку незрелые.

Дана крепко прижалась ко мне. Я обнял её и зарылся лицом в густых волосах.

— Я так счастлива, Артур, — сказала она. — Так счастлива, что мне страшно. Знаешь, иногда я боюсь, что всё это — сон.

— Тогда мы оба спим и видим сны, — заметил я. — Одинаковые сны. Чудесные, счастливые сны.

Но даже в этих чудесных снах не всё было белым и пушистым. Наша с Даной идиллия лишь подчёркивала всю глубину личной трагедии Дейдры — не моей дочери, а Дейдры-старшей, которую я когда-то любил. По моему личному времени это было двенадцать лет назад, моя любовь к ней давно ушла, остались только грусть, жалость, раскаяние…

А ещё был Джона, старший мой сын, сумасшедший мститель, жаждавший покарать меня за искалеченную жизнь своей несчастной матери. Каждое его злодеяние было и на моей совести. Мне ещё крупно повезло, что он не использовал Силу Источника, которую я дал ему по своей воле, для дальнейших убийств…

Джона объявился в Израиле в самый разгар борьбы за власть. Поскольку официальный наследник престола, Арам бен Иезекия, скомпрометировал себя браком с моей сводной сестрой Каролиной, принцессой вражеского Дома, причём упорно отказывался развестись с ней, царскую корону оспаривало сразу несколько претендентов, каждый из которых искренне считал свои притязания законными. Однако Джона не воспользовался ситуацией и не стал царём Ионой III. То, что он сделал, Дионис охарактеризовал как «ни фига ж себе!», а Морган восхищённо сказал: «Ты просто гений, Артур!». Короче, Джона во всём сознался (умолчав лишь о том, что он мой сын) и отдал себя в руки правосудия. Дети Израиля были повергнуты в шок. Чудовищные преступления, в которых они обвиняли Дом Света, на самом деле совершил их соплеменник, предстоящая война потеряла свой ореол праведности и священности, попросту говоря, стала вообще бессмысленной, а ко всему прочему их Дом из невинной жертвы чужого коварства превратился в зачинщика конфликта. Теперь уже долг чести обязывал израильтян искать пути примирения с теми, кого они лишь недавно проклинали на все лады.

Здесь следует отдать должное Брендону. Он проявил себя искусным дипломатом и добился заключения мира на условиях, выгодных для Света, но и не унизительных для Израиля. И когда в Солнечном Граде праздновали бескровную победу в так и не начавшейся войне, Истинный Иерусалим приветствовал своего нового царя Арама вместе с царицей Каролиной.

А Джона предстал перед судом. Его приговорили к смертной казни, однако, учитывая добровольную явку с повинной, эта мера наказания была тут же заменена на пожизненное изгнание без права пересмотра дела. Разгневанная толпа собиралась учинить над ним расправу прямо в зале суда, но Джона разнёс вдребезги чары, блокирующие доступ к Туннелю, и исчез без следа. С тех самых пор о нём ничего не было слышно. Больше всего меня волновало, что́ произойдёт, когда он в полной мере прочувствует последствия своего контакта с Пенелопой. Картины, представавшие в моём воображении, были настолько пугающими, что я гнал прочь мысли об этом, хотя прекрасно понимал, что ещё никому не удавалось решить проблему, игнорируя её…

С большой неохотой я встал с постели и принялся одеваться.

— Пора уже к Дейдре, — сказал я жене. — Пойдёшь со мной?

— Нет, лучше я ещё немного посплю. К тому же… — Дана зевнула, как котёнок, и перевернулась на бок. — Эта маленькая шовинистка не приглашала меня.