Сын теней

— Раз я не храню никому верность, — ответил Бран, не спуская глаз с лица Эамона, — значит мне, по крайней мере, некого предавать. — Похоже, он напряженно о чем-то раздумывал, словно пытался разрешить головоломку.

Эамон слегка закашлялся.

— Произошло… досадное недоразумение. Но оно сыграет мне на руку. Что если мой дед и Уи-Нейлл узнают, что юный Шон вступил в сговор с Крашеным? Что если они узнают, что его сестра спала с бандитом, раздвигала для него ноги в лесочке под кусточком? От этого удара репутация Семиводья может и не оправиться.

Бран отвечал все также равнодушно.

— В свое время ты пожалеешь об этих словах. Ты сейчас держишь меня в плену и думаешь, что я совершенно беспомощен, но любое сказанное тобой слово приближает твою смерть еще на шаг.

— Да ты просто дурак, если не понимаешь, почему я столько отвалил за то, чтобы схватить тебя. Я приговорил тебя к смерти еще тогда, когда ты резал моих людей. Но когда я узнал, что это ты украл у меня Лиадан, как только я понял, что это твои липкие руки касались ее, я готов был заплатить любую цену! Интересно, как чувствовала себя ее мать, когда на смертном одре услышала, что ее дочка отдалась безродному ублюдку? Как только я узнал правду, твой конец стал лишь делом времени. Я заплатил бы сколько угодно за счастье наблюдать, как ты умираешь в мучениях. Что, тебе уже дурно? Твоему приятелю сегодня ночью будет очень больно. Каленое железо к свежим ранам — это чувствительно, знаешь ли. А он пока еще ни разу не крикнул. Ни единого. Исключительная стойкость.

Ответа не последовало. Бран смотрел в никуда, будто мысли его витали где-то совсем в другом месте, будто он ничего вокруг не слышал. Эамон начал ходить взад вперед.

— Что, не нравится, когда я говорю о Лиадан и о ребенке, да? Неясно, почему. Ведь ты так с ней обошелся!

— Выбирай выражения.

— Ха! Да ты же связан, как цыпленок перед жаркой, и шагу ступить не можешь, не упав! Мужчина, не способный высидеть безлунную ночь без лампы под рукой, мужчина, боящийся собственных снов! Твоя наглость меня просто смешит, щенок.

— Я тебя предупредил. Говоря о ней в моем присутствии, ты ходишь по очень непрочному льду.

— Я буду говорить о чем захочу, ты, ничтожество. Это мой дом, мой зал, а ты — мой пленник. И я скажу то, что давно уже мечтал сказать тебе. Ты вот думаешь, что имеешь какие-то права на Лиадан только потому, что развратил ее, воспользовался ее невинностью и настроил ее против меня. Но она не твоя и никогда не была твоей. А если она тебе это сказала, то просто соврала. Женщины говорят правду только когда им это выгодно. Лиадан была давным-давно обещана мне, еще с детства. А она очень щедрая девушка, знаешь ли. Я познал ее тело… все его сладкие уголочки… задолго до того, как ты вообще прикоснулся к ней своими грязными лапами. — Он театрально замолчал. — Забавно, а? На самом деле, совершенно непонятно, твой это сын или мой.

Воцарилась полная тишина. Брану больше не удавалось казаться равнодушным. Глаза его горели, грудь яростно вздымалась.

— Нет. Ох, нет!!! — прошептала я и тут же услышала мысленное предупреждение Финбара: «Успокойся, Лиадан, иначе картинка исчезнет».

— Ты лжешь, — сказал Бран. Голос его больше не звучал спокойно.

— Правда? Думаю, тебе будет сложно в этом удостовериться. Где твои доказательства, а?

Бран глубоко вздохнул и попытался расправить плечи. Похоже, у него были и другие шрамы, невидимые мне. Он посмотрел прямо в глаза Эамону.

— Мне не нужны доказательства, — тихо ответил он, снова идеально контролируя свой голос. — Лиадан не стала бы мне лгать. Я верю ей с закрытыми глазами. Тебе не удастся подлыми словами отравить то, что между нами было. Она — мой свет во тьме, а Джонни — мой маяк.

По лицу у меня катились слезы. Я видела, как Эамон позвал стражу, и Брана утащили из зала.

— Уберите этого выродка с глаз моих долой, — холодно произнес Эамон. — Отправьте его во тьму, там ему самое место, пусть он там и сгниет.

Эамон остался один и лицо его исказилось. Он налил себе эля, выпил и запустил пустую чашу через весь зал с такой силой, что металл сплющило о камни над очагом.

— Ты подавишься этими словами, — прошептал он.

И пруд снова потемнел.

«Дыши глубже, Лиадан». — Я почувствовала успокаивающее прикосновение мыслей Финбара. Он обнял мой трепещущий разум своим, показал мне блики света в воде, яркое золото осенних дубов, свет факела на носу маминой лодки, горящую свечу, полуденное солнце, освещающее моего мирно спящего под ивами сына.

«Ну вот. Лучше? Тебе пришлось нелегко. Что ты собираешься предпринять?»