Сын цирка

А бедный карлик никак не мог полностью разорвать свои связи с цирком. Шиваджи – карлик-сын карлика – теперь был подростком, и как такового его раздирали противоречия. Если бы Вайнод продолжал выступать клоуном в «Большом Голубом Ниле», Шиваджи, без сомнения, отверг бы цирк; настырный мальчик, возможно, предпочел бы водить такси в Бомбее – чисто из ненависти к самой идее стать карликом-комиком. Но поскольку его отец приложил немало сил, чтобы создать парк такси и открыть свое дело, и поскольку Вайнод рвался освободить себя от опасной ежедневной молотилки «Большого Голубого Нила», Шиваджи решил стать клоуном. Следовательно, Дипа часто гастролировала вместе с сыном; и пока «Голубой Нил» давал представления по штатам Гуджарат и Махараштра, Вайнод занимался своим автобизнесом в Бомбее.

За пятнадцать лет карлик так и не смог научить жену автовождению. После своего падения Дипа отказалась от трапеции, но «Голубой Нил» платил ей за обучение детей акробатике; пока Шиваджи постигал искусство клоунады, его мать готовила «бескостных» девочек и гибких дев для номера «Женщина-змея». Когда Вайнод не выдерживал разлуки с женой и сыном, он возвращался в «Голубой Нил». Там Вайнод избегал рискованных трюков в репертуаре карлика-клоуна, довольствуясь инструктажем молодых карликов и своего сына среди них. Но взлетают ли клоуны от удара слонов по качелям, или за ними гоняются обезьяны шимпанзе, или они получают оплеуху от медведей, остается еще столько всего, чему следует научиться. Кроме требуемых навыков, которые отрабатываются годами тренировок, – как, например, соскакивать с падающего одноколесного велосипеда и прочее, – можно научить разве что лишь макияжу, координации и умению падать. В «Большом Голубом Ниле», считал Вайнод, умение падать было самым главным.

Пока Вайнод отсутствовал в Бомбее, его бизнес терпел убытки, и карлик чувствовал необходимость вернуться в город. Поскольку доктор Дарувалла бывал в Индии только наездами, он не всегда мог проследить, где находится Вайнод; как будто пойманный в ловушку нескончаемой клоунады, карлик был в постоянном движении.

Что было столь же постоянным, так это привычка Фарруха мысленно возвращаться в тот давнишний вечер, когда доктор врезался носом в лобковую кость Дипы. Но это был не единственный цирковой образ, возле которого крутились мысли доктора; разве забыть те царапающие блестки на плотно облегающем трико Дипы, не говоря уже о противоречивых запахах земного аромата Дипы, – это, разумеется, были самые живые картины цирка в памяти Фарруха. И никогда доктор Дарувалла не грезил так живо о цирке, как в пору каких-нибудь неприятностей, наваливающихся на него.

По ходу своих мыслей Фаррух вдруг сообразил, что все пятнадцать лет Вайнод твердо отказывался сдать доктору крови хотя бы на одну пробирку. Доктор Дарувалла сделал забор крови почти у всех занятых в выступлениях карликов-клоунов, почти во всех действующих цирках штатов Гуджарата и Махараштра, но доктор не взял и капли крови у Вайнода. Этот факт вывел его из себя, и все же Фаррух предпочел задержаться мыслью на нем, нежели озаботиться другой, более насущной проблемой, которая недавно возникла.

Доктор Дарувалла был трусоват. То, что мистер Лал упал на поле для гольфа «мимо сетки», было еще не причиной, чтобы умалчивать о неприятных новостях для Инспектора Дхара. Доктор просто не осмеливался сказать о них Дхару.

Для доктора Даруваллы было характерно сыпать шуточками, когда он занимался беспокойным делом самокопания, а для Инспектора Дхара было характерным молчать («характерным» или нет – в зависимости от слухов о нем, в которые вы верили). Дхар знал, что Фаррух любил мистера Лала и что его грубоватый юмор чаще всего включался, когда он хотел отмахнуться от неприятностей. В клубе «Дакворт» Дхар на протяжении почти всего ланча слушал, как доктор Дарувалла не переставая сыпал остротами насчет этого нового оскорбления, нанесенного парсам: вместо того чтобы приступить к очередному мертвецу в Башнях Молчания, стервятники нанесли визит мистеру Лалу на поле для гольфа. Фаррух с мрачным юмором рисовал завзятых зороастрийцев, которые встали бы на дыбы из-за вмешательства мертвого гольфиста в сообщество грифов. Доктор Дарувалла полагал, что следовало бы спросить мистера Сетну, оскорблен ли он лично этим фактом; весь ланч пожилой стюард сподобился выглядеть крайне оскорбленным, хотя источником конкретно этого оскорбления была вторая миссис Догар. Было ясно, что мистер Сетна не одобрял ее, какие бы у нее ни были намерения.