Сын цирка

Выйдя из лифта, доктор сказал себе, что он не на службе у индийских властей. На днях в клубе «Дакворт» кто-то возмущался тем, что кандидат на пост в одной из политических партий в Нью-Дели проводил свою предвыборную программу строго в соответствии с «вопросом о коровах»; доктор Дарувалла не знал, как реагировать на это мнение, поскольку не был уверен, что разбирается в сути коровьего вопроса. Он был осведомлен о том, что растет число групп в защиту коров, и полагал, что это часть движения поборников возрождения индуизма, типа тех индо-шовинистских святых, которые провозглашали себя реинкарнацией самих богов и требовали, чтобы как богам им и поклонялись. Он знал, что все еще продолжаются индо-мусульманские распри из-за мечети Бабура – основной темы его первого фильма об Инспекторе Дхаре, в то время казавшегося ему таким смешным. Теперь тысячи кирпичей были освящены и проштампованы буквами ШРИ РАМА, что означало «уважаемый Рама», и фундамент для храма Рамы был заложен меньше чем в двухстах футах от мечети Бабура. И даже доктор Дарувалла больше не считал смешными итоги сорокалетней вражды вокруг этой мечети.

И вот он снова здесь, с этой своей жалкой непричастностью. Он знал, что там были сикхи-экстремисты, но он не знал никого из них лично. В «Дакворте» он был в дружеских отношениях с мистером Бакши, сикхом по национальности, – писателем и интереснейшим собеседником на тему американской киноклассики, но они никогда не стали бы говорить о сикхских террористах. И Фаррух знал о «Шив сена»[37], «Далитских пантерах»[38] и «Тамильских тиграх»[39], но он никого оттуда не знал лично. В Индии было более 600 миллионов индусов, 100 миллионов мусульман, а также миллионы сикхов и христиан. Насчитывалось, вероятно, не больше 80 тысяч парсов, полагал Фаррух. Но в его маленьком кусочке Индии – в его склочном жилом доме на Марин-драйв – все эти разборки миллионов укладывались в то, что доктор назвал делом лифта. Что касается этого дурацкого лифта, все противоборствующие стороны были едины в одном – в несогласии только лишь с ним, доктором Даруваллой. И пусть слуги карабкаются по лестнице.

Фаррух недавно прочитал о человеке, который был убит только потому, что его усы оскорбляли чьи-то «кастовые чувства»; по-видимому, вощеные усы были закручены концами вверх, а не, как подобает, вниз… Доктор Дарувалла решил: Инспектор Дхар должен покинуть Индию и больше никогда сюда не возвращаться. И я тоже должен уехать из Индии и никогда не возвращаться! – подумал он. Что с того, что он помог в Бомбее нескольким детям-калекам? Что это за бизнес, когда он просто придумывает «смешные» кинокартины о такой стране, как эта? Какой из него писатель! И что это за бизнес – брать кровь у карликов? Какой из него генетик!

Вот так, с характерной для него утратой уверенности в себе, доктор Дарувалла вошел в свою квартиру, предвосхищая упреки, которые, как он полагал, придется ему выслушать. Уже поздно было сообщать его любимой жене, что он пригласил своего любимого Джона Даруваллу на ужин, а сам заставил обоих ждать себя. Кроме того, у него не хватило смелости сообщить Инспектору Дхару неприятные новости.

Фаррух чувствовал себя так, как будто его самого поймали и заставили выступать на арене цирка и ему уже никогда не покончить с этой досадной проволочкой насчет новостей для Дхара. Он вспомнил один из номеров программы в «Большом Королевском цирке»; поначалу он счел его очаровательным безумием, но теперь думал, что от этого номера можно сойти с ума. В нем была бессмысленная беспощадность маразма в сопровождении однообразной музыки; по мнению доктора Даруваллы, суть этого номера состояла в ощущении безумной монотонности жизни, которую испытывает время от времени каждый человек. Этот номер цирковой программы назывался «Велосипед с грузом» и представлял собой образчик простоты, пример доведенного до крайности идиотизма.

Там гоняли друг за другом по кругу, крутя педали своих велосипедов, две весьма крепкие на вид артистки. Затем к ним присоединялись другие корпулентные темнокожие женщины, которые на ходу заскакивали на велосипеды с помощью самых разных приемов. Некоторые из них устраивались на специальных подножках переднего и заднего колеса, некоторые садились на руль, едва там держась, другие балансировали на задних крыльях велосипедов. И независимо от числа прибывающих женщин, две крепкие велосипедистки продолжали крутить педали. Затем появлялись маленькие девочки; они поднимались на плечи женщин и вставали им на голову, в том числе на голову тех, кто крутил педали, и далее эти две готовые вот-вот рухнуть пирамиды из вцепившихся в велосипеды женщин продолжали бесконечное движение по кругу.