Сын ведьмы

Пещера смотрела на них темным оком, как жадный черный зев, желающий поглотить. Добрыня передернул плечами и оглянулся: не заметил ли кто, как его пробрало? А еще он оглянулся на каменистый склон, где еще недавно путь им преграждала армия мертвых. Сейчас там было тихо. Темные скальные обломки и валуны лежали как попало, накрыв те подобия смерти, над которыми они пролетели на Ящере. А сверху завесой от всего остального мира проплывали тяжелые свинцовые тучи. Казалось, вот-вот ударит гром. Но грозы в этом застывшем краю никогда не случались, молнии, уничтожающие нечисть, не могли пробиться сюда сквозь эту темень. Как и лучи солнца. Это был мир Кощея, созданный им вокруг себя и для себя. Мир тишины и серости. А ведь еще недавно все вокруг двигалось и скрежетало, выло сотнями голосов неупокоенных. Когда-то бывших живыми. Сколько их тут полегло, не добравшись до Кощея, став его мертвым воинством!

– Я знаю только одно, – произнес со вздохом Добрыня, – мы останемся тут навечно, если оробеем. Ты ведь сама сказывала – не отпустит тебя обратно Бессмертный. Ну а мы… Если отступим и вернемся, то в лучшем случае будем с кочевьем оленеводов кругами вечно ходить.

Малфрида нахмурилась от его слов. О себе она сейчас даже не думала. Просто оттягивала встречу со страшным родителем, который столько лет звал ее к себе. А вот их – и сына Добрыню, и милого, красивого Саву, и даже мальчишку этого чужеродного – она хотела спасти.

– Зачем же вам тут кочевать? Разве не поняли из рассказов местных, что этот мир не закрыт? Вот вы и доберетесь с людьми-оленями до моря, называющегося Колдовским заливом, а там в эту летнюю пору нередко ходят варяжские ладьи, и вы сможете на какой-нибудь из них вернуться.

– Путь к Колдовскому заливу, говоришь? – осторожно погладив заживающий шрам на щеке, повторил Добрыня. – Это ты хорошо придумала. И я это учту. После того, как из мрака подземелья выберемся. И раз ты не согласна идти с нами… Думаю, Кощей и мне обрадуется.

С этими словами он оттянул ворот неуязвимой кольчуги, стал нащупывать бечевку, на которой носил христианский крест. Если уж крест мешает ему встретиться с Бессмертным, если делает невидимым, тогда он снимет его и пойдет на зов, какой слышал сызмальства.

Малфрида угадала его намерение и успела перехватить руку:

– Не смей! Неужели не уразумел, что с ним для Кощея ты недоступен! Может, даже и меня подле тебя, и Савы не видит… Но чувствует. Тут ведь только его власть. Думаю, он уже догадался, что мы здесь, у самого входа в его логово.

– Да что он, остолоп совсем, чтобы и так не понять? – хмыкнул Добрыня. – Чары колдовские – это одно, но ведь и смекалку какую-то иметь надо. Если, конечно, не выжил совсем из ума Бессмертный за века. – А потом вдруг резко спросил: – Так все же, кто такой Мокей, который за нами следил? Если враг твой, то неужели не хочешь помститься?

Лицо ведьмы, только что такое спокойное, вмиг исказилось. Глаза желтизной жуткой полыхнули. Огляделась внимательно, даже принюхалась.

– А ведь этот злодей был тут недавно. Я его чую. Наверное, и сейчас таится поблизости.

Она шагнула к темному проходу в пещеру. Ощутила, как лица коснулось дуновение стылого нездешнего холода, как приоткрылись незримые врата в иной мир. А может, просто потянуло сыростью подземелья, где журчала подземная река.

Добрыня видел, как она исчезает во мраке, и кивнул Саве, чтобы они с Даа двигались следом. Пока мать не передумала. Ведь в любой миг может вернуться.

Но не вернулась. Они вдруг услышали ее громкий возглас, потом удаляющийся визг…

Добрыня кинулся вперед, не помня себя. И тут же едва не попался, как и Малфрида.

Внизу – наклонные плиты ступеней, по которым текла вода, и на мокрой поверхности нога сразу стала съезжать.

Но Добрыня хорошо видел во мраке, к тому же ожидал чего-то подобного, потому удержался, схватившись за выступ. А вот Сава сразу поскользнулся, начал сползать, – хорошо, что посадник успел перехватить и удержать его. Даа топтался где-то сзади, поскуливал тихонько от страха.

– Не пищи, парень, держись ближе к нам, – велел ему Добрыня. – Тут хоть и темень, но от моей кольчуги все же идет небольшое сияние. Вот и следите, куда пойду.

Но Сава поступил иначе: достал из заплечного мешка заранее заготовленные факелы, осмоленные и обмотанные сухим мхом, чиркнул кресалом. Когда огонь разгорелся, они увидели, что ступени резко обрываются, а дальше провал, уводящий в непроглядный мрак.

Добрыня приблизился к его краю, окликнул Малфриду. И она отозвалась из темноты:

– Если не расшибетесь и спуститесь, то тут дальше есть проход.

«Ну хоть уже не выказывает желания отсидеться у входа», – улыбнулся в темноте Добрыня. И опять это почти по-детски радостное: с матушкой-то спокойнее.

Кричать и узнавать, как она там, внизу, не стал. Если голос у чародейки спокойный, значит справилась.

Веревки они заготовили заранее, еще когда только собирались в путь. В горах веревка – самое надежное дело.