Сын ведьмы

– Мы вместе с ним выбирались из подземелья, когда все вокруг сдвигалось и рушилось. Я ему помог. И через проход этот провел. Отчего же ему не верить? Он даже позаботился обо мне, дав это. – И кромешник взглянул на скрещенные палки, пожал плечами и равнодушно отбросил их.

И они пошли вместе – богатырь и кромешник. Странная пара.

Местность действительно была неузнаваема: там, где раньше стекали потоки водопада, нынче стояла глухая стена, а вместо голого склона, на котором валялись валуны, теперь был провал с темным озером в котловане. Но Мокей шел уверенно, легко перескакивая через нагромождения камней и расселины, поднимаясь по зыбким насыпям на перевалы. Добрыне было даже удобно с таким проводником, молчаливым, легким, сосредоточенным. Но с чего бы он взялся помогать людям? Почуял, что Кощей не смог победить богатыря? Или… Или что? Тут надо бы разобраться.

За каменными завалами начиналась покатая заснеженная пустошь. Даже розоватые лучи солнца сюда не попадали, стало холодно, все время дул сильный ветер. Снег на этой стороне не таял, представляя собой сплошной смерзшийся пласт, по которому можно было только скользить. Они и скользили, легко и ловко, не проваливаясь, отталкиваясь от скал, перелетая через расщелины. Тут тоже значительно потрясло, но все же места можно было узнать. Вон впереди показались стоячие камни, под одним из которых Добрыня добыл шлем, – именно здесь на них напал великан тале.

Неожиданно его странный спутник остановился, словно решил передохнуть. Сел на валун, посмотрел на Добрыню.

– Что таращишься?

– Надо поговорить.

– Мне с тобой? – скривив губы в презрительной улыбке, спросил посадник.

Мокей спокойно кивнул.

– Ты ведь хочешь узнать о матери? О друзьях? Нас сильно покидало, когда рушились подземелья Кощея. Это ведь вы с ним устроили? И как там… Бессмертный?

В негромком голосе кромешника прозвучала тревога. Пристально вглядывался своими глазами-провалами в Добрыню, как будто ответ был для него очень важен. И, не дождавшись ответа, спросил:

– Уцелел ли хозяин Кромки или ты его…

И опять этот немигающий жуткий взгляд, словно ему хотелось рассмотреть в Добрыне нечто особенное. Словно опасался, что Добрыня уже не витязь, не русич, не пришлый чужак, а кто-то иной.

– Вижу, ты, кромешник, тревожишься за своего властелина, – усмехнулся Добрыня.

– Я о тебе волнуюсь.

Он волнуется? Добрыне захотелось ударить его кладенцом. Но удержался. Ладно, пусть ведет дальше, там разберемся. К тому же в бесцветном голосе этой твари угадывалось нечто… ну почти человеческое.

– Что тебе обо мне переживать? Вот он я. А Кощей ушел. И мне с ним еще предстоит встретиться.

– Так ты не победил Бессмертного? Выходит, вы отложили бой до другого часа? Твою мать это обрадует.

Добрыня, потрясенный услышанным, молчал. Значит, этот получеловек разговаривал с ведьмой? Ну хоть легче стало при мысли, что она жива. И еще поразился, что кромешник знает о том, что Малфрида его мать. Но знает ли, что… Ох, прости Господи!.. Знает ли Мокей, что он его, Добрыни, отец?

Со слов Мокея получалось, что именно он нашел полуживую Малфриду в пещере, когда она разбилась о скалы. Мокей вылечил ее живой и мертвой водой, повел к выходу. Он хорошо знал подземелья, смог провести ее, даже когда все вокруг стало сдвигаться и рушиться. И они успели вовремя, чтобы спасти Саву и пленников, которые не могли выбраться наверх, к выходу из пещеры, настолько все вокруг ходило ходуном. Но у Мокея были силы, он взлетел, закинул веревку за выступ у прохода, помогал пленникам подняться, даже переносил их на руках. Парочку, правда, задавило, когда обрушился вход в само подземелье, но остальные выбрались. Ну а дальше был склон мертвого воинства. Его сплющило почти у них на глазах.

– А моя мать не колдовала? – не удержался Добрыня. – Если Малфрида жива, она могла бы перенести вас.

– Сейчас в ней нет чародейских сил, – ответил кромешник.

И вдруг улыбнулся. Улыбка у Мокея неожиданно оказалась чудесная – белозубая, лучистая, привлекательная. Можно было бы и догадаться, как он был хорош при жизни. Но Добрыню от его улыбки едва не замутило. Он ведь знал, когда его мать теряет колдовские силы… Неужели она… и этот? Лучше предположить, что ведьма опять с Савой сошлась. Или, еще лучше, что Кощей в своей злобе просто лишил ее чар. В любом случае Добрыня еще разберется с этим бывшим древлянином.

– Почему ты, слуга Кощеев, взялся помогать людям? – сдерживая ярость, спросил Добрыня, чтобы отвлечься.

– Малфрида попросила. Я не мог отказать ей. Все же некогда… я много зла и горя ей причинил. Теперь пришло время платить долги.

Ну вот, еще немного – и кромешник начнет каяться, как грешник. Тут хоть плачь, хоть смейся. Но Добрыня только буркнул: мол, рассказывай, что потом случилось.