Сын ведьмы

– Но ты обещай, что подумаешь над моим предложением, – пятясь, сказала она.

– Уходи, – жестко повторил Егор.

– Я все сохраню, – залепетала Алена, – все деньги. Ты не думай. Фирма оформлена на твое имя. Я управляю по доверенности.

– Убирайся! – Егор выставил руку, и Алена снова оказалась на перекрестке. Лес темной кромкой виднелся где-то на горизонте.

– Псих, – прошептала она, прижимая к груди папку с документами. – Псих, – повторила она, чувствуя, как злые слезы текут у нее из глаз. – Ты все равно вернешься ко мне.

Она осторожно промокнула лицо носовым платком, чтобы не тянуть кожу, и огляделась. Надо было выбираться отсюда.

– Уже возвращаетесь, красавица? – послышался непонятно откуда голос Макара. На дороге показалась сначала голова лошади, а потом и вся телега с извозчиком.

– Морока с вами, – вздохнул возница, – только домой вернулся, немедля обратно позвали. А вам, видать, тяжело пришлось? – Он посмотрел на нее с жалостью.

– Мне на вокзал, – нахмурилась Алена. Она поняла, что потекла косметика. Следовательно, выглядела она теперь нелучшим образом. Ничего, в поезде приведет себя в порядок. Когда там он должен быть? Через час? Они в молчании доехали до станции.

– Вот деньги, – Алена полезла в кошелек и протянула мужику, сидящему к ней спиной, крупную купюру.

Он повернулся и застыл, с ужасом смотря на нее.

– Не надо мне ничего, – выдавил он, – ты того, иди себе на поезд.

Алена пожала плечами и вышла на платформу. Она успела. Поезд как раз подъезжал к станции. Продавщица с пирожками радостно раскладывала товар.

– Слышь, – обратилась она к ней, – ты-то откуда узнала, что второй состав пустили?

Алена закатила глаза, ее достала надоедливая торговка.

– Бери пирожки. Хорошие. Сама пекла, – словно не замечая пренебрежения, продолжала бабка. – Видно же, что устала, сердешная. Вона, лица на тебе нет.

К счастью, поезд уже остановился. Алена зажала в руке приготовленные для проводницы деньги. Лязгнула дверь, спустилась складная лесенка. Проводница выглянула наружу и, увидев ее, покачала головой.

– Эй, студенты, – крикнула она в тамбур, – хватит курить. Помогите бабушке подняться. Стоянка всего три минуты.

– Бабушке? – Алена оглянулась. Неужели старушка с пирожками решилась на путешествие?

Но вылезшие из вагона два молодых парня без особых усилий подхватили Алену под руки и буквально внесли в вагон.

– Что, бабуля, решила столицу посмотреть? – пошутил один из них.

– Какая я тебе бабуля?! – возмутилась Алена и, расталкивая пассажиров, бросилась к туалету в конце вагона. – Этого не может быть, – прошептала она, глядя в разбитое зеркало на стене. – Это неправда, – она торопливо полезла в сумку. Документы высыпались из папки на грязный пол, но Алене было не до них. Она нашла косметичку и открыла пудреницу. Крик застрял у нее в горле. На Алену смотрело сморщенное старушечье лицо. Пергаментная кожа. Истончившиеся от старости губы. Крючковатый нос. Впалые щеки.

– Ты потеряешь самое дорогое, – зазвучало в ушах проклятие Полины. – Самое дорогое для тебя, – повторила Полина, глядя из зеркала.

Алена вскрикнула и рухнула на пол.

Егор сидел на срубленном дереве, обхватив голову руками. Ему еще никогда не было так плохо. До сих пор где-то там глубоко еще теплилась надежда, что все образуется. Что любимая женщина передумает. Поймет, что была неправа. И все будет хорошо. По-настоящему хорошо. И только сейчас он понял: все это время любил абсолютно чужого человека. С другими взглядами на жизнь, с другими представлениями о том, как нужно ее выстраивать. Но почему тогда он не переставал ее любить? Почему даже теперь, глядя, как она уезжает на телеге, ему хотелось одного: вскочить, догнать, остановить. Заставить остаться с ним.

– Заставить? – Егор произнес это слово вслух. Ему показалось, что оно черное и шершавое на вкус. – Не собираюсь я никого заставлять, – пробормотал он и, взяв топор, подошел к дереву. Поваленное, с обрубленными сучьями, оно напомнило Егору его самого. Алена права. Он один в глуши. Нет у него здесь ни корней, ни веток. Только бабка да дед-привидение. Общаясь с ними да лешими, он собирается жить дальше.

– Егорка, ты как? – Голос бабки вывел из раздумий.

– Нормально, – Егор опустил топор и повернулся. – Бабуль, Алена о сне говорила, в котором нашу деревню увидела. Кто его навеял?

– Да кто ж его знает, – засуетилась бабка, пряча глаза.

– Я, – от деревьев отделилась до сих пор не видимая Пороша.

– Зачем? – удивился Егор. Он втайне думал, что нравится девушке. К чему приглашать соперницу?

– Затем, что отношусь к тебе хорошо, – лешачиха смотрела зелеными глазами. В них читались боль и сострадание. – Ты любишь ее очень. Надо было дать вам возможность разобраться.

– Ты, того, разобрался, что ли? – вступила в разговор бабка.

Егор отвернулся.

– Девонька, поди в дом, помоги на стол накрыть, – кивнула бабка лешачихе, Пороша исчезла за деревом, словно ее не было.

– Так что, в город вернешься? – Ираида подошла поближе.

– Нет. Не место мне там, – Егор справился с эмоциями и повернулся к бабке. – Почему так, мы с ней совсем чужие, а сердце болит?