Сын за отца отвечает

Да, пожалуй, уход под Перса в этих условиях был вариантом с большой буквы «В». В ОРБ — тесна армейская среда, особенно в такой маленькой армии, как луганская! — собрались, по разговорам, сильные, хорошие ребята. Спецы. Во всех смыслах этого слова.

Алексея прощупывали как-то недавно на тему, чтобы к ним присоединиться. Но тогда он был предельно занят на Бахмутке, посылал три группы на «минус», сам дважды ходил. Да и не особенно-то рвался терять свой вполне автономный статус: что ни говори об армии, но в некоторой доле партизанской независимости есть своя прелесть. Денис Давыдов не дурак был.

Словом, в ответ отнамекнулся про «тут закончу и поговорим». А теперь вот всё само и сплелось.

Само ли?

Впрочем, неважно. Выбирать особенно не из чего, даже если Мишка несколько сгущает краски вокруг связи между гибелью Бэтмена и дальнейшей судьбой его, Алексея Кравченко. Однако что-то в его предложении напрягало. И он спросил прямо:

— А что это ты, дружище, так об этом печёшься? И когда это ты успел этот вариант проработать? Гэбэшные твои штучки на мне проворачиваешь? Как с Настей?

* * *

Настей звали девушку, что работала в паре с Мишкой. По меньшей мере, ещё с Крыма, где её Кравченко впервые и зафиксировал. В непонятном качестве. Исполняла она при Митридате функции кого-то вроде секретаря. Или помощницы. Или порученца. Адъютанта, так сказать.

Алексей не спрашивал и не вникал. Меньше знаешь, лучше спишь. Единственное, что опять-таки про себя домозговал: постель. А что? Девка красивая. Даже очень. Мишка — человек с пропеллером в заднице. А поскольку на деле оного устройства там не торчит, то у подобного рода мужиков его функционал перемещается вперёд. И — удирайте, девки! Или, наоборот, сбегайтесь! Как правило, происходит последнее…

Вторично увиделись уже здесь, в Луганске. Естественное дело: Настя снова работала в паре с Митридатом. Не в боевых, конечно, условиях. А сидя на квартире, сначала на Мишкиной, затем, после захода того в местное ГБ, на отдельной, что-то организовывала с общественностью. Связи, акции, мероприятия. И в каких-то там секретных делах помогала Мишке. Алексей опять же не интересовался. А ещё писала под диктовку Митридата некие «вонючки» — так Мишка называл то ли отчёты, то ли доклады — какому-то руководству.

Что это было за руководство и где сидело, оставалось только догадываться. Мишка, разумеется, не говорил всего, несмотря на их уже давнее знакомство и закреплённую в бою дружбу. Как ничего не говорила и Настя. Тоже несмотря, как говорится, на… Ну, скажем, дружбу. Которая родилась, как ни странно, из-за постельного облома. Только не в устойчивом понимании этого термина.

* * *

Как-то они с Настей остались одни. Причём тогда ещё на квартире Мишки, у которого вдруг нашлись неотложные дела, и он ушёл.

Выпивали терпкое крымское вино, говорили. Среди прочего почему-то о скифах — Настя всерьёз увлекалась этой темой. Ну и чуть-чуть обменивались флюидами взаимной симпатии. Возникшими отнюдь не сейчас: как позднее призналась девушка, тайные шевеления биологической половины Лёшки для неё секрета ещё с Крыма не представляли. И, хотя она того не показывала, те тоже находили встречный отклик уже в её душе.

Можно было бы сказать: в её естестве. А когда сердце женщины свободно, то душа её охотно соглашается с естеством. Если, конечно, мужчина не конченный урод.

Ну, Кравченко так оценить было бы затруднительно. На это Настя тоже намекнула вполне прозрачно.

В общем, оказаться в этих условиях в одной постели было совершенно неизбежно. И всё шло к затвержённому миллионами лет финалу, но тут в Алексее сыграла тревогу одна совершенно неуместная, на первый взгляд, мысль. Возможно, это была и паранойя, но полезная, элемент которой всегда держать в себе учил Ященко.

«Не слишком ли быстро?» — подумал он, уже дойдя в ласках до точки — как это у лётчиков? — принятия решения. Ещё точнее — дойдя до позы, предусматривающей однозначное продолжение. И пусть Мишкин контакт и передал ему опытный и хитрый начальник, пусть и определились они с Митридатом относительно «спины к спине», но «медовую ловушку» всё это не отменяет. При всей дружбе-союзе. Ибо лишний якорёк на партнёре в агентурной работе никогда не помешает. Так, на всякий случай.

И Алексей сам себя стащил с Насти. Буквально за шкирку. Промямлив, что-де очень девушку хочет, но не готов изменить жене. Тем более имея двух деток.

Получилось не очень убедительно. Но решения своего он не изменил. И заставил уйти возбуждение, сосредоточившись на воспоминании о той засаде у Шатоя. И даже раненную ногу заставил заныть.

Он потом не раз жалел — и в то же время не жалел — о той минуте. Ибо Настя продолжала его манить, и где-то в душе он ощущал некий росток привязанности к ней. Знал, конечно, что завёлся он, этот росток, как раз от нереализованного секса. Чем больше женщину мы меньше… Но вырывать его из души не хотел. Да и зачем? Хорошая девчонка, хорошим оказалась товарищем…