Однако непонятная ополченка с её навязчивым вниманием заставила его насторожиться. Полного доверия ни у кого ни к кому, кроме ближайших родственников и друзей. Потому как война. Прос… пал гуманитарку — умирай с голода. Социальные столовые начали открывать совсем недавно, с ноября. И мало их. Особенно на периферии. А больше многим кормиться и не с чего… Но всё же настоящей подляны люди этой войны друг от друга не ожидают. За исключением политического уровня, конечно. Хотя…
Впрочем, там речь идёт уже о подлянах масштаба той, на которой в буквальном смысле слова сгорел хороший человек Сан Саныч Бледнов. Этот уровень уже не подлянами играет… И даже не смертями, а…
А полным уничтожением.
Ладно, дело не в этом, как говаривал дорогой шеф «Антея».
Просто переступила тётка где-то грань, где здоровое недоверие превращается в не менее здоровое подозрение. Ну, или должно превратиться, ежели жизнь дорога…
Алексей тихонько поднялся с колена и тихонько, на цыпочках прокрался к двери. Приоткрывать не стал — не такой дурак, как эта хабалка ополченская, — но аккуратненько лёг на пол возле двери и приник ухом к щели под нею.
Краем глаза отфиксировал вторую койку в палате, попавшую в угол зрения. Не заправлена, но пустая. Соседка была, но куда-то смылась. Когда? Зачем? Когда вернётся? А если сейчас?
Снаружи доносилось лишь какое-то бухтение. Ополченка явно с кем-то говорила и явно по телефону, но о чём — не разобрать. Караульного начальника вызывала? Да ладно, не надо песен! Нет у неё караульного начальника, по всему видно! Тогда что за охрана такая?
Он упруго поднялся на ноги. Вот ведь чёрт! И от Ирки он уйти не может!
Он вернулся к её постели. И вовремя. Открылась дверь.
Алексей едва не выхватил пистолет, вновь ожидая, что придётся окорачивать зарвавшуюся и — параллельно сознание его всё более утверждалось в этом выводе — крайне подозрительную ополченку.
Но то вошла соседка по палате. Судя по умелому макияжу и общей ухоженности, довольно обеспеченная женщина. Поздоровалась, пристроилась на своей койке. Послушала, как Ирка звонит с новой симки домой и успокаивает маму, молвила: «Ну, не буду вам мешать», — и снова ушла.
Вот тогда, помолчав с полминуты, во время которых неотрывно изучала лицо Алексея сухими, почти воспалёнными глазами, Ирка и проговорила:
— Ты теперь меня бросишь?
Он даже не растерялся — просто удивился. Этого она не могла взять ниоткуда. За всё это время он действительно ни разу не вспомнил о Насте и ни разу, был уверен, не мог сбиться с волны любви, направленной на Иришку.
— С чего ты взяла? — спросил он удивлённо.
Она ещё раз впилась в его глаза своими, которые вдруг представились ему иголками.
— От тебя пахнет женщиной, — уверенно заявила Ирка. — Ты сегодня ночевал с женщиной.
Нет, ну это же невозможно! Она что, экстрасенс?
Но он знал — как вовремя сегодня только вспоминал про то! — что признаваться в подобных случаях нельзя! Никогда и ни в чём!
Он нежно приложил палец к её губам:
— Глупенькая! Да когда бы я успел? Да и кто мне тут нужен, кроме тебя?
Она продолжала неотрывно смотреть на него.
— Знаешь, — сказал он, поцеловав её вдохом, тянущим девичьи губы к своим, — тут просто другая ерунда. А ты это неправильно, малыш, понимаешь…
Провёл ладошкой по её груди, прикрытой одеялом.
— На самом деле ты права: мысли ещё одним заняты. И женщина замешана, ты права…
Ухмыльнулся, сумев не обратиться мыслью к Насте.
— Стоит там, снаружи. И кажется мне очень подозрительной. Не должно быть её тут. И не должна она так себя вести. Похоже, пасёт кого-то. Меня или тебя. Понимаешь, охотятся за мной. Не случайно и в окно нам пальнули…
— Я догадалась, — слабо улыбнулась Ирина.
Ну да, сложновато представить случайный выстрел из гранатомёта…
— Так что прости, половина мыслей действительно на той тётке сосредоточена. Но ты, надеюсь, не рассчитываешь, что я тебя брошу ради неё?
Шутка. Не самая, признаться честно, мудрящая. Но основная цель, похоже, достигнута: горькие складки возле Иришкиного рта несколько разгладились.
Чтобы закрепить эффект, Алексей достал свой телефон и набрал контакт Томича.
Тот откликнулся сразу, словно уже держал трубку в руке.
— Серёг, это я, — сказал Кравченко, улыбаясь глазами Ирке. — Слушай, ты своих никого не направлял в областную клиническую? Да, куда Ирину… Да тут, понимаешь, какая-то тётка комендантская отирается. Говорит, будто для охраны поставлена… Да, давай, высылай. Есть самому не высовываться!
— Вот и всё, — резюмировал он, пряча трубку. — Сейчас важный опер из комендатуры пришлёт группу, а та разберётся со всем. Что за тётка и что тут делает…