Сын зари

В этот раз после ужина к Кириллу заглянул Антон Семенович, которому повезло заснуть и проснуться, спустя годы, вместе с семейством — женой, сыном и дочерью лет десяти. Именно его отпрыска, названного в честь отца, Сын зари «исцелил» прикосновением, будучи при этом без сознания.

Папаша, то и дело кланяясь, принялся лопотать насчет того, что «посланник» должен принять его покаяние.

Пришлось спровадить его примерно теми же словами, что и Дину.

Следующие два дня походили друг на друга, точно доски из одного забора. Утренняя молитва, вечерняя, обе «во имя Отца, Единственного и Несотворенного», «Омовение Светом», о котором Кирилл, честно говоря, сам вспоминал лишь тогда, когда видел, как его делают другие.

И вечерняя проповедь, которую он предпочитал называть «беседой»…

Кирилл рассказывал о том, как из осознавшего себя Отца возникли Дух и Материя, как Демиург позавидовал сотворившему его и попытался по примеру Первого Света отразиться, и у него вышло множество «копий» разной силы и разумности, и они стали его помощниками и слугами, архонтами и властями, ангелами и богами, лишенными истинной души, хотя и могучими.

Похищенные частицы Духа стали душами людскими, и чтобы они не вернулись, их заключили в материю, в тела, а дабы было им где пребывать, Демиург сотворил мир — громадную темницу, обиталище зла, вырваться из которого души сами не могут, поскольку переходят из тела в тело.

И свет их многие века омрачался, делался все более тусклым, князь же мира сего держал людей в рабстве и вместе со своими «детьми» измышлял новые и новые ловушки. И зов к свободе, живущий в разлученных с Отцом частицах Первого Света, становился все более слабым.

Именно Демиург стал жестоким и завистливым Богом Ветхого Завета.

Слушали Кирилла все так же внимательно, даже отмытый и побрившийся Григорий сидел открыв рот. Особым усердием отличался лысый Стас: молился так, что едва не расшибал себе лоб, и по вечерам, пока хватало света, усердно переписывал то, что зафиксировали Серега и Тимоха. Делал копию для себя.

Серега по-прежнему оставался на положении первого ученика, ревниво охранял этот статус и оберегал посланника, точно заботливая нянька — огромная, сильная, как медведь, и вооруженная автоматом. Иногда его забота становилась чрезмерной, но ее приходилось терпеть: бывший десантник был тем человеком, от которого зависело слишком много.

Странных снов и «воспоминаний» о будущем больше не случалось, и Кирилла это откровенно радовало.

Он работал наравне с остальными, хотя по-прежнему берегся, и рана понемногу зарастала. Клавдия Петровна, делавшая перевязки, улыбалась все более спокойно.

Они изо всех сил запасали продукты — собирали грибы, лазили по одичавшим садам и брошенным квартирам, ходили на охоту, но та становилась все более сложной: звери, напуганные возвращением сгинувшего было царя природы, уходили из города. Счастье еще, что в Нижнем пока оставалось большое количество птиц.

Они рубили дрова и складывали под навесом в поленницу.

Кирилл старался держаться подальше от Дины, хотя избавиться от мыслей о ней не мог. Изредка ловил ее заинтересованные взгляды и понимал, что девушке он нравится не только как «Сын зари» и «посланник».

Она видела в Кирилле мужчину, и это его одновременно радовало и пугало.

На второй день, вечером после беседы, он вышел во двор, чтобы перевести дух и помыть руки перед ужином. Кирилл уже закончил свои дела и возвращался, огибая дом, когда услышал доносящиеся из-за угла голоса.

— Слушай, ну ты чего, а? — уныло вопросил, судя по гнусавому голосу, Игорь, молчаливый и прыщавый молодой человек.

— Нет! — резко ответила Дина. — Отстань!

— И что же мне делать? — Игорь, похоже, был готов разрыдаться.

— Вот уж не знаю. — Девушка его жалеть не собиралась. — Я не одна здесь женщина, усвоил?

Кирилл вывернул из-за угла, и обнаружил, что Игорь замер у крыльца, кулаки его сжаты, а Дина стоит на ступеньках — лицо красное, злое, глаза сердито прищурены.

— Что тут у вас? — спросил Кирилл.

— Так, разговор, — девушка тряхнула волосами и вошла в дом, а молодой человек отвесил «посланнику» поклон.

Кирилл поморщился — до сих пор не мог привыкнуть к этим знакам почтения.

— Пойдем ужинать, — сказал он, стараясь не глядеть на Игоря, чтобы тот не прочитал в чужом взгляде торжество.

Дина только что отшила ухажера, и наверняка не в первый раз!

Нравы в небольшой общине были, с одной стороны, свободные, а с другой — не слишком вольные. Федор жил с Еленой, дородной тридцатилетней «вдовушкой», как она себя называла. Прочие устраивались как умели, но безо всякого насилия, по обоюдному согласию.

— Да, конечно, — пробормотал Игорь, глядя в землю.

И они пошли ужинать.

После того, как с едой было покончено, Кирилл попросил у Сереги принести записи, сделанные с его слов. Настала пора проверить, что они там накалякали, запомнить главное, чтобы потом не ошибаться.