Сын Зевса

В это время очень кстати к Филиппу пожаловал гость — Демарат из Коринфа. Демарат и Филипп были друзьями, они иногда гостили друг у друга, их связывали узы гостеприимства, что в те времена имело важное значение.

Филипп шумно приветствовал друга, осыпал его, как жемчугом, множеством любезных и пышных речей — он был на это мастер. Удобно устроившись перед накрытым столом, они завели разговор.

— Ну что там у вас, — начал Филипп, — ладят ли между собой эллины?

Демарат, усмехнувшись, покачал головой.

— Что и говорить, Филипп, — ответил он с иронией, — кому, как не тебе, заботиться о том, чтобы ладили эллины, кому, как не тебе, который в свой собственный дом внес распрю и беды!

Демарат был гостем и другом и потому мог не стесняясь сказать Филиппу все, что он думает. Филипп не обиделся, он понимал, что Демарат прав, осуждая его.

— Твой дом, твоя семья на виду у всего мира. О каком же порядке можно говорить, Филипп, который ты собираешься навести в государстве, если даже в семье ты этого порядка создать не можешь?!

— Я готов все забыть и все простить Александру, — вздохнув, ответил Филипп, — лишь бы он вернулся. Это нехорошо, что он ушел к моим врагам. Но как я заставлю его вернуться?

— Я берусь уладить это дело из дружбы к тебе и из любви к Александру, — сказал Демарат. — Я попробую убедить его. Сыну македонского царя нужно жить в Македонии. Иначе к чему же это все приведет? Междоусобица и снова война между своими… От этого все уже устали.

— Ты прав, Демарат, ты прав, клянусь Зевсом! — согласился Филипп. — Я был бы тебе очень благодарен, если бы ты вернул домой Александра. Сам я ничего не могу поделать, между нами стоит его мать.

— Но как ты поступишь с Эпиром?

— Придумаю. Если бы ты только уладил это дело с Александром!

И Демарат это дело уладил. Александр вернулся домой. Но прежней дружбы с отцом уже не было. Они ничего не простили друг другу.

Послы в Эпире

Лукавый, изворотливый Филипп очень скоро нашел путь к примирению с Эпиром. Все тщательно продумав, подобрав самые обольщающие слова, он направил к эпирскому царю посольство союза и дружбы.

Александр эпирский очень удивился, увидев на пороге своего дома македонских послов. Люди эти были ловкие, опытные, осторожные, красноречивые. Александр принял их, но не знал, как к ним относиться.

— Мы ничего не хотим, — уверяли послы, — мы хотим только, чтобы ты выслушал нас.

Александр пошел советоваться с Олимпиадой.

— Прими их и выслушай, — сказала она. — Но помни: коварству Филиппа нет никаких границ.

Александр повиновался. Он согласился выслушать послов. И с той самой минуты, как только эпирский царь позволил начать македонянам свои речи, он уже стал пленником Филиппа.

— Царь, выслушай нас благосклонно. Филипп предлагает тебе дружбу.

«Коварству Филиппа нет границ», — повторил про себя Александр. Лицо его не изменило своего холодного, настороженного выражения. Но где-то в глубине души возникла надежда: а может быть, на этот раз Филипп говорит правду?

— Союз и дружба — это благоденствие государств. А вражда всегда несчастье. Есть враг, против которого будем воевать вместе, — это варвары. А мы люди, молящиеся одним и тем же богам, — зачем же нам проливать родную кровь?

«Все так, — думал Александр, — но почему Филипп раньше не говорил об этом?»

Сомнение заставляло его молчать, но отказаться от возможности дружбы с Филиппом он уже не мог.

— Позволь нам сказать от твоего имени, царь, нашему царю Филиппу, что ты принимаешь его дружески протянутую руку!

— Филипп говорит так сегодня, — ответил царь Александр, — но что скажет он завтра, если вернется с победой из Азии?

— Порукой верности своей Филипп предлагает тебе, царь, породниться с ним.

— Разве мы и без того не породнились? Он был мужем моей сестры.

— Но он хочет ввести тебя в свой дом как своего любимого зятя, царь!

Александр удивленно и недоверчиво посмотрел на них:

— Он хочет, чтобы я женился на дочери своей сестры?

— Он предлагает тебе в жены свою дочь Клеопатру.

Александр смутился. Он не знал, что ответить на это. Все-таки союз с таким сильным человеком, как Филипп, дело серьезное. Он и не мечтал о таком могучем союзнике. «Коварству его нет границ», — но если Филипп отдает даже свою дочь, где же тут место коварству? Надо бы посоветоваться с Олимпиадой…

— А то, что Клеопатра доводится тебе племянницей, — продолжали македоняне, — не имеет никакого значения, ты сам это знаешь. Даже боги женятся на родственницах — значит, их ты этим не обидишь. А брак двух людей из царских домов — это брак двух царств. И это главное. Подумай, царь, можешь ли ты пренебрегать такой благосклонностью Филиппа?

Царь Александр, совсем ошеломленный, попросил у них немного времени, чтобы обдумать их предложение.

— Не медли, царь, — сказали македоняне, — Филипп удивится, когда узнает, что ты так долго колебался.

Предупреждение было достаточно угрожающим, Александр почувствовал это.

Едва он уединился в своих покоях, едва попытался разобраться во всем этом, как к нему вошла Олимпиада. Ей уже были известны все подробности разговора с македонянами.