Сын Зевса

– «…Затем надо снаряжать посольство, которое должно быть на месте событий. Ведь бояться приходится главным образом того, чтобы этот человек…»

– Этот человек – царь македонский. Вот кто этот человек. Дальше.

– «…чтобы этот человек, способный на все и умеющий пользоваться обстоятельствами, чтобы он не повернул дело в свою пользу…»

– Какой грубый язык!

– «…Ведь для олинфян ясно, что сейчас они ведут войну не ради славы и не из-за участка земли, а ради того, чтобы спасти отечество от уничтожения и рабства, и они знают, как он поступил с теми из граждан Амфиполя, которые предали ему свой город…»

– Знают, конечно. Я убил их первыми. Если они могли предать своих сограждан, то разве не предали бы меня?

– «…И с гражданами Пидны, впустившими его к себе…»

– С ними я поступил так же, клянусь Зевсом! Как бы я верил потом им, предавшим свой родной город?

– «…Если мы, граждане афинские, оставим без поддержки и этих людей и в таком случае он овладеет Олинфом, тогда что же еще будет мешать ему идти туда, куда хочет? Пускай кто-нибудь ответит мне…»

– Я сам отвечу: никто!

– «…Учитывает ли кто-нибудь из вас, граждане афинские, и представляет ли себе, каким образом сделался сильным Филипп, хотя был первоначально слабым? А вот как: сначала взял он Амфиполь, потом Пидну, позднее еще Мефону…»

– Под Мефоной мне выбили глаз. Не дешево заплатил, клянусь Зевсом!

– «…Наконец, вступил в Фессалию. После этого в Ферах, в Пагасах, в Магнесии – словом, всюду он устроил так, как ему хотелось, и тогда удалился во Фракию».

– Все припомнил!

– «После этого он заболел. Едва оправившись от болезни, он опять-таки не предался беспечности, но тотчас сделал попытку подчинить олинфян…»

– А как же? У меня нет лишнего времени.

– «…Скажите, ради богов, кто же среди нас настолько простодушен, кто же не понимает того, что война, происходящая сейчас там, перекинется сюда, если мы не примем своих мер?..»

– Клянусь богами, он прав. Но красноречие его впустую. У афинян все тяготы несут рабы. Только на рабов они и полагаются, и это их погубит.

Однако Филипп ошибся, говоря, что афинян речами воевать не заставишь. Речь Демосфена была так горяча и взволнованна, что убедила Народное собрание. Афиняне вскоре снарядили помощь Олинфу. Они послали олинфянам тридцать триер[10] с двумя тысячами наемного войска во главе с полководцем Харетом.

Война под Олинфом разгоралась. Уже осыпались листья, устилая долины, в горах гудели осенние ветры, начались дожди.

«Наступит зима, и война кончится, – думали олинфяне, – за зиму мы окрепнем, соберем новое войско. Зимой никто не воюет!»

Надежды их были напрасными. Никто в Элладе не воевал зимой. Но Филиппу зима не была помехой. Его закаленное войско могло выдержать любые трудности и лишения.

Увидев, что македоняне не собираются уходить от стен города, олинфяне еще раз отправили послов в Афины с мольбой о помощи.

КОНЕЦ ОЛИНФА

Прохладный ветер проносился по Пниксу, принося с гор высохшие, гремящие, как железо, колючие ветки бурьяна. Афиняне кутались в плащи. А на трибуне опять стоял Демосфен, взывая о помощи Олинфу. Шум ветра не мешал ему. Встревоженные афиняне, нахмурясь, слушали его. Возмущение Демосфена и его ненависть к Филиппу передавались им, волновали их.

– …Какого же времени и каких еще условий дожидаетесь вы, граждане афинские, более благоприятных, чем теперешние? И когда вы станете исполнять то, что нужно, если не сейчас? Разве не все наши укрепленные места занял уже этот человек? А если он завладеет и этой страной, разве это не будет для нас величайшим позором? Разве не воюют сейчас те самые люди, которых мы с такой готовностью обещали спасти, если они начнут войну? Разве он не враг? Разве не владеет нашим достоянием? Разве не варвар?..

И эта речь сделала то, что афиняне снова откликнулись на мольбу олинфян. Афины снарядили еще восемнадцать кораблей, послали под командой военачальника Харидема четыре тысячи наемников и сто пятьдесят афинских всадников.

Войска афинян помогли приостановить победное шествие Филиппа.

Все резче и холоднее становились ветры. Ночью замерзала вода. Олинфяне еще надеялись, что зима напугает македонян.

Но македоняне не отступали. Жаркие костры горели по ночам, и чем холоднее становилось, чем сильнее поливали землю осенние дожди, тем выше было пламя этих зловещих, рыжих, с черным дымом костров. И снова сражения. И снова защитники Олинфа разбиты. И снова упорно и неотступно продвигается македонянин к Олинфу, покоряя лежащие на пути города. Вот уже взял он большой город Торону. Вот уже захватил Мелиберну – порт Олинфа.

И в третий раз за эту осень выступил Демосфен на Пниксе против Филиппа – это была его Третья Олинфская речь, полная страсти, ненависти и почти отчаяния, полная упреков афинянам за их бездействие. Но Харидем слал им хвастливые донесения, и афиняне решили, что победа над Филиппом уже обеспечена.

Зима проходила в боях, в трудных переходах, в нелегкой осаде городов, в победах, в темной радости грабежей, в дыму разоренных жилищ, в ликующих кликах победителей, в проклятиях побежденных…